Читать книгу - "Россия, которой не было. Загадки, версии, гипотезы - Александр Бушков"

Смерть Годунова была скоропостижной – сохранились подробные описания. Встав из-за стола после обеда в Золотой палате Кремля со знатными иноземцами, царь неожиданно упал, изо рта, носа и ушей пошла кровь. Он прожил еще два часа, успев по обычаю того времени принять монашеский постриг и благословить на царство шестнадцатилетнего сына Федора.

Из среды живших в Москве немецких докторов тут же пошел слух, что царя отравили. Историки и прошлого, и нынешнего столетия к этой версии относятся скептически – а мы ее рассмотрим погодя.

Любопытно, что буквально через несколько дней после смерти Бориса согласно неистребимой русской традиции поползли слухи о том, что вместо Годунова в гробу лежит «кованый из железа ангел», а сам царь жив и где-то то ли скрывается, то ли странствует. Правда, слухи эти очень быстро заглохли сами по себе – Борис всем надоел хуже горькой редьки, но через несколько месяцев, о чем я напишу позже, вновь возникли при самых что ни на есть комических обстоятельствах.

Дальнейшие события, полное впечатление, отмечены явственными признаками некоего трагикомического шутовства. Наличествовало все – кровь и текущее рекой вино, страдания и ликование, плач и разудалые песни…

Петр Басманов, выехавший к сосредоточенным в Кромах правительственным войскам, с какой-то прямо-таки опереточной легкостью сумел склонить на сторону «царевича Димитрия» большую часть влиятельных командиров: двух братьев князей Голицыных, Салтыкова, рязанских дворян братьев Ляпуновых, начальника «иноземного полка» фон Розена. Началась сумятица, на меньшую часть войска, оставшуюся верной Федору, ударили казаки самозванца, и все было кончено довольно быстро. С этого дня ни о каком вооруженном сопротивлении самозванцу уже не шло и речи.

В Москву прискакали Пушкин и Плещеев, дворяне, посланцы Лжедмитрия, и, собрав по дороге на Красную площадь огромную толпу, стали читать грамоту самозванца. Пользуясь современными терминами, слушали посланцев под бурные, продолжительные аплодисменты, переходившие в овацию. Правда, некоторые особо недоверчивые индивидуумы потребовали прибытия князя Василия Шуйского – он в свое время расследовал в Угличе убийство малолетнего царевича и с полным основанием считался «главным экспертом» по этой сложной проблеме.

Шуйский прибыл, взошел на Лобное место – и с честнейшими глазами сообщил во всеуслышание, что царевича и в самом деле некогда спасли от посланных Годуновым убийц, а в могиле покоится некий поповский сын. (Чтобы оценить это выступление должным образом, необходимо знать: всего несколько дней назад тот же Шуйский со столь же честными глазами целовал перед московским народом крест, присягая в том, что в Угличе был убит истинный царевич…)

Примерно то же самое провозгласил Богдан Бельский, родной дядя царевича. После столь авторитетных свидетельств притихли и самые недоверчивые, народ взревел и понесся в Кремль свергать юного царя Федора.

Вдовую царицу, юного царя и его сестру Ксению в простой телеге отвезли в дом, где Борис жил до того, как стал царем, и приставили крепкий караул. Тем временем согласно старинному обычаю народ московский весело и рьяно грабил дома приближенных Годунова. Напоследок, опять-таки по давнему обычаю, хотели было разграбить кремлевские винные погреба, но хозяйственный Богдан Бельский резонно заметил: ежели так поступить, то нечем будет угощать законного царя Дмитрия. И порекомендовал обратить свою энергию против немецких докторов (один из коих, как мы помним, выщипал ему бороду по приказу Годунова).

Московский народ дисциплинированно отступил от Кремля и бросился экспроприировать немецкие вина и выдержанные меды. Черпали сапогами и шапками, так увлекшись, что около ста человек, по тогдашним же подсчетам, отдали богу душу. К чести московского народонаселения следует отметить, что, в отличие от годуновских бояр, которых нещадно колошматили и в конце концов заковали в цепи, означенных немцев не только не арестовали, но даже не били. Ограбили, правда, качественно, вплоть до исподнего. Современник пишет: «…многие видели тогда людей, адамовым образом прикрывавших свою наготу листьями». Назавтра, протрезвев, москвичи составили «повинную грамоту», приглашавшую Дмитрия занять прародительский престол. Подписали ее патриарх Иов, митрополиты, епископы, бояре, окольничьи, дворяне, стольники, стряпчие, жильцы, приказные люди, дворяне московские, дети боярские, торговые люди и прочие жители – все без исключения сословия.