Читать книгу - "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Пленум решил послать делегацию в Мадрид, чтобы она могла оценить ситуацию, сложившуюся в результате деятельности Хунты. Из Мадрида поступала информация о серьезных злоупотреблениях коммунистов. Результаты расследования не заставили себя ждать. Социалисты и анархо-синдикалисты опубликовали информацию о репрессиях, организованных коммунистами против представителей других течений в Мадриде. «У нас нет соответствующих слов, — писала „Солидаридад обрера“, — чтобы охарактеризовать тиранию мадридских коммунистов, которые захватили контроль над столицей. Здесь практикуются произвольные аресты, убийства без суда, секретные тюрьмы, преследования прессы…»^[961] Скандал разрастался все шире. Директор тюрем М. Родригес заявил, что ему неподконтрольны коммунистические узилища.

21 апреля правительство Ларго Кабальеро заявило о роспуске Мадридской хунты. Этим премьер усиливал и контроль за генералом Миаха, который вместе с Хунтой сделал Мадрид самостоятельной вотчиной и стремился возглавить всю армию Республики. «Становится ясно, — утверждала „Солидаридад обрера“, — что чекистская организация, раскрытая сейчас в Мадриде, за создание которой отвечает комиссар безопасности Касорла, напрямую связана с подобными центрами, действующими под единым руководством и с определенным планом национального масштаба»^[962]. Эти события не только дополнительно ухудшили отношения коммунистов и анархистов, подтвердив худшие подозрения последних, но и драматически воздействовали на развитие ситуации в Каталонии.

Каталонский узел

Центральную роль в исходе политического кризиса в Республике весной 1937 г. сыграли события в Каталонии, где на противоречия общеиспанского характера накладывалась также специфика, связанная с национальной автономией. Каталония с ее промышленностью была ключом к политической победе Республики и в Республике. Она была оплотом НКТ и ПОУМ, а значит — главным препятствием для осуществления политической стратегии КПИ и ее союзников. Она была промышленным сердцем республиканской зоны. Без компромисса с каталонцами — и националистами, и анархистами, не могла состояться победа. Но проблема заключалась не только в отношениях Республики и Каталонии, но и в конфликтах внутри Каталонии. Они завязались в настоящий Гордиев узел.

После Гвадалахары политические процессы стали сдвигаться во встречных направлениях. С одной стороны, у Ларго Кабальеро стали наконец налаживаться отношения с НКТ, а у ОСПК — с Компанисом. Но с другой стороны, стал нарастать конфликт между анархо-синдикалистами и ПОУМ с одной стороны и другими каталонскими партиями — с другой.

Во время Гвадалахары в Каталонии усилилось движение за сплочение сил республиканцев и помощь фронту, была проведена неделя помощи Мадриду. Собрали 1 млн песет, 14 вагонов с 140000 кг муки^[963]. Вопреки представлению об эгоизме вождей Арагонского фронта, они спорили о том, какие части снова послать на помощь Мадриду. Анархо-синдикалисты не соглашались, что под Мадрид нужно отправить дивизию Маркса. Исглиес настоял на формировании 9 батальонов разных партий, «чтобы и анархисты участвовали в боях центра»^[964]. Однако под Гвадалахарой справились без новых подкреплений из Каталонии.

Этот эпизод показывает, что силы Арагонского фронта можно было привлечь и к операции в Эстремадуре, где так нужна была их артиллерия.

Правительство также пошло навстречу Каталонии. 8 марта было заключено соглашение, вводившее представительство Каталонии в Главном совете обороны и Центральном штабе^[965] для того, чтобы голос Арагонского фронта учитывался в общем военном планировании. Каталония признала право Центра назначать командующего фронтом, но по согласованию с Каталонией.

Отношения с центром постепенно налаживались. К этому времени в Каталонии был создан запас снарядов в 82000 штук, и в Центр отправлялось 1500 снарядов в день. В обмен каталонцы требовали оружия^[966]. Однако Прието и Асенсио не спешили удовлетворять каталонские заявки, а «роман» НКТ и Ларго Кабальеро только начинался. Советские специалисты признавали, что, «не давая Каталонии оружия, центральное правительство подрывает общереспубликанский фронт, содействует анархистам и сепаратистам»^[967]. За этой неуклюжей формулировкой, вроде бы направленной против анархистов и националистов — признание их фактической правоты в вопросе об оружии.

Анархо-синдикалисты в это время обрушились на Прието с тяжкими обвинениями: «…Прието, человек, который не колеблется принести в жертву тысячи людей на Севере (имеется в виду Северный фронт, отрезанный от основной республиканской зоны — А. Ш.) ради того, чтобы добиться определенного финала…»^[968] Обвинения Прието в капитулянтстве на Северном фронте были связаны с отказом от переброски авиации на север основной республиканской зоны, откуда она могла бы помочь блокированной Стране Басков. Если в критические осенние дни 1936 г. анархисты отправили на Центральный фронт свои лучшие части, то теперь, когда напряжение войны сместилось на Север, министр не спешил отправлять туда силы, без которых активные боевые действия были невозможны.

В 1937 г. Прието был готов подчиняться сталинским требованиям, так как он также опасался усиления Каталонии. Военная сторона дела считалась второстепенной. В октябре 1937 г. пассивная стратегия Прието увенчается падением Северного фронта и разгромом Страны Басков. «Определенный финал» будет достигнут, и то, что в мае могло показаться домыслами анархистов, станет печальной реальностью.

* * *

Пытаясь как-то улучшить положение с оружием, анархисты развернули кампанию за хотя бы частичное разоружение тыла. 14 марта было принято воззвание барселонского комитета НКТ, испанского и краевого комитетов ФАИ и Либертарной молодежи: «Все вооруженные силы Каталонии — в распоряжение и под руководство военного министерства Каталонского правительства. Оружие — для фронта, люди — на фронт, средства питания — на фронт»^[969]. Но когда Исглиес попытался отправить 2 тысячи национальных гвардейцев на фронт, Компанис отменил это решение^[970].

Дело было не только в том, чтобы отправить как можно больше вооруженных людей в окопы. Важно, чтобы после этого не оказаться в застенках у тех, кто сохранил козырь в рукаве — силовые структуры тыла. Советские специалисты с горечью отмечали: «Сейчас партии свои усилия направили не на то, чтобы бить фашизм, а на увеличение и вооружение своих частей, чтобы быть готовыми бить друг друга при разделе шкуры еще не убитого медведя»^[971]. «В комитетах (политических партий и организаций — А. Ш.) имеются элементы, которые считают неизбежным столкновение внутри единого фронта, а отсюда — каждый из партийных комитетов стремится различными путями, под разными предлогами сохранить для этой будущей работы живую силу и как следует самовооружиться»^[972]. Командир дивизии К. Маркса Дельбарио прямо говорил советским товарищам: «Нам нужно кроме дивизии „К.М.“ сформировать еще одну дивизию для того, чтобы воевать с анархистами»^[973].