Читать книгу - "Жизнь спустя - Юлия Добровольская"

Москва. 4.6.1995

Юлик, Юлинька, родная моя душенька! Вот я и перешел на эпистолярную жизнь, что и невкусно и непроизводительно. Все еще не могу привык нуть и утром, просыпаясь, не могу понять где я: в Милане или Москве. И все меня тянет скорей сбегать за «Джорнале» и к моим девочкам за хлебом. Приехал полуживой, ибо трехчасовое сиденье в запертом самолете в СПБ способно было убить слона. Ну, а потом Москва с ее проблемами. Очень была обрадована Наташа подарунками, твои десять заповедей она повесила перед глазами, и мы дали вдвоем страшную клятву о полной завязке. Послезавтра мы идем на день рождения Британской королевыи проверим это на практике, о чем вам будет доложено. Но кроме этой светской жизни, на меня обрушились еще многие и многие. В частности, 9-го я буду открывать большую выставку «творчество заключенных». Надеюсь, что будет выпущен каталог, который я пришлю тебе. Если выставка будет интересна, стоит подумать о том, чтобы показать ее и в стране, которая до сих пор не хочет поверить, что Советская власть была «бяка»…

Москва жарка, пыльна и пуста. Правда, я еще почти нигде и не был. Конечно, второй день читаю своих убийц к заседанию, на котором увижу людей, по которым даже и соскучился. Письмо тебе пишу двумя руками, что объясняет, как и количество ошибок, но подтверждает, что она у меня действует. С медикусами встречаюсь на той неделе. Сенокосы сегодня возвращаются из Голицыно, где Ленка проводила очередной семинар для воспитания сукиных детей, которые собираются управлять нашим государством и быть властью. Ничего хорошего от них не жду. Как сказал некий Мандельштам, «Власть отвратительна как руки брадобрея». И лучшими эти руки не станут.

Мне предстоят большие заботы. Бутово, где захоронено более 70 тысяч расстрелянных, хотят отдать под строительство котеджей для банкиров и тех, кого они содержат. Конечно, они привыкли строить на костях и ничто их научить не может. В роскошном доме, построенном на бывшем еврейском кладбище, поселились Брежнев, Щелоков, Чурбанов, Андропов… Ну, да хрен с ними! Я становлюсь почти таким же материщиником, как Ханыка. Заходил ко мне Франческо из Триеста, но, посмотрев на четыре тома пушкинского словаря, он в ужасе отшатнулся. Действительно, это большое отдельное место для багажа в самолете. Я послал с ним записочку Милочке.

Непрерывно думаю про тебя, а знать я буду только «Путем взаимной переписки», которая отстает от реальной жизни почти по знаменитому закону Эйнштейна. Например, я узнаю о том, что тебе поставили кондиционер лишь после того, как он сломается. И так далее и тому подобное.

Наташка мне спела всю знаменитую песню «Отчего ты, сволочь в танке не сгорел?», и я поразился ее памяти и знанию абсолютно всех песен за последнее столетие.

Конечно, мне уже позвонил Асар Эппель, который полчаса мне втолковывал особенности своей прозы. Когда он приедет в Италию, – проси политического убежища у Вероники в горах Тироля. Выполнил поручение наших милых Айрапетянов и с удовольствием рассказывал про концерт, про успех Нуне. Им – мои нежные слова, впрочем, как и всем другим, кто меня отраженно любит. «Отраженно» – значит через тебя. Они бы и Асара полюбили: если бы ты его полюбила. Но пока у него не вырастут пышные волосы этого не случится. И меня это утешает.

«Путем взаимной переписки» я от нашего с тобой лица напишу письмо Порудоминским.