Читать книгу - "Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко"

Стремительно летящие трассеры, горящие легковые автомашины и душераздирающие крики раненых слились в какую-то дикую и жуткую картину столичной бойни. Стоны, проклятия и зовы о помощи были слышны везде. Люди: одни прятались за деревьями и бордюрными камнями, другие, раненые, ползли, третьи — бежали, падая, сраженные пулями.

Потом все рассредоточились, оставив на асфальте, лужайках и в кустарниках не один десяток убитых и раненых, просящих пощады у добивающих их омоновцев. Прибывшие на БТРах дополнительные силы Ельцина — подарок МО П. Грачева — довершили охоту на граждан…

* * *

А наутро начался варварский расстрел парламента. В 7 часов утра 4 октября 1993 года к Белому дому подтянулись 185 единиц армейской боевой техники в основном из двух прославленных дивизий: Кантемировской танковой и Таманской мотострелковой под командованием соответственно генерал-майоров Б. Полякова и В. Евневича. Им Ельциным была отведена роль палачей. Огонь вели из танковых орудий танков Т-80 калибра 125 мм специально подобранные офицерские экипажи за обещание крупных денежных вознаграждений, решения квартирных вопросов и гарантий дальнейшего служебного роста в МВО или центральных округах. В танковом подразделении был представитель президента, обеспечивающий идеологическую обработку военных.

И все же первую стрельбу начали «бейтаровцы», переодетые в гражданскую одежду, из отрядов Союза ветеранов Афганистана, в том числе, как говорили свидетели, «молодцы из Израиля». Именно они открыли ураганный огонь из автоматов по баррикадам защитников Белого дома — безоружного гражданского населения. Спасением от пуль были стены парламента. Люди побежали — несчастных тут же настигали пули. Их трупы видели многие москвичи утром на следующий день.

Все эти картины своими глазами видел и Николай Стороженко. Правду нельзя скрыть. Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям, в центре столицы России, прямой наводкой стреляли из орудий, почти как в тире, с расстояния 450–500 метров. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москвы-реки. Свои люди по своим. Дикость!!!

Николай стоял на мосту рядом с поэтом И. Ляпиным и кинорежиссером С. Говорухиным. Последний катал желваки и кричал: «Мерзавцы, что же вы делаете?!»

Потом Говорухин напишет:

«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападающих — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».

Молох ельцинского жестокосердия крушил стены Белого дома. Ударила танковая пушка. Снаряд влетел в окно и разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбужденно закричала. Стороженко подошел к двум старикам, разговорился с ними. Оказалось, фронтовики-ветераны. Один из них сказал:

— Расстреляли Россию! Можно идти домой. В России начались окаянные дни. Они будут продолжаться до тех пор, пока этот режим не обрушится…

А второй добавил:

— Вот он пример, власть снова обращается с русским народом не как с великим, а как с безответным стадом трусливых и жадных скотов, с которым можно расправиться, как ей вздумается.

К вечеру Белый дом сделался черным от копоти пожаров. Выгорели полностью несколько верхних этажей. Сгорела большая библиотека, вся правительственная документация, направленная на рассмотрение в законодательный орган. Дом стоял мертвый, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат.

* * *

Президент гордился вместе с силовыми министрами П. Грачевым и В. Ериным стратегическим успехом предпринятого безумия. В газетах запестрели заголовки-плагиаты: «Демократия должна быть надежно защищена!» Эти слова, говорил когда-то В. Ленин о пролетарской революции. Новый вождь не только повторил их, но и таким образом защитил свой трон от гнева народа — он же был партократом до мозга костей.

Говорят, Нерон от вида подожженного им Рима испытывал сладострастие. А что чувствовали парламентско-президентские Нероны, поджигавшие Москву и направлявшие омоновские центурионы то к «Останкино», то к Белому дому? Явно они думали не о людях, не о перемирии, не о компромиссах, а о своих интересах — корытах, тронах, баксах…

Не волновал их вопрос, что Россия недосчитается многих прекрасных парней и девушек, так нужных для будущего строительства разоренной страны, и что пострадает демократия без кавычек.

Глава государства, не обеспечивший личной безопасности подданных, способствующий расколу общества, а тем более санкционировавший орудийный расстрел граждан, должен предстать перед народным судом или застрелиться.

Американская телекомпания Си-эн-эн загодя удобно расположила телекамеры в ожидании большой крови. Ночью они уже знали о предстоящем штурме, поэтому с разрешения городских властей заняли крыши нескольких высоких зданий напротив Белого дома.

Точно передал атмосферу тех смутных часов по свежей памяти их свидетель, известный русский поэт Георгий Зайцев в стихотворении «Я видел.», написанном 5 октября 1993 года.

Над Белым домом черные дымы,

И Си-эн-эн показывает миру,

Как танки бьют, как беззащитны мы…

И вся Москва уже — подобна тиру.

Чернеет обожженная душа,

Когда снаряды русского замеса

Взрываются, обыденность круша,

И защищают чьи-то интересы.

Душа черна (расстрелян русский Съезд!),

Как Белый дом, черна и молчалива.

И зреет, зреет яростный протест

Неслыханного русского мотива.

* * *

После побоища на следующее утро Николай побрел, как побитый, к расстрелянному дому. Белый дом стоял закопченный и безглазый. Дымились кое-где оконные проемы. Около стадиона лежали неубранные трупы молодых людей. Пройдя метров пятнадцать, он наткнулся на тело паренька лет восемнадцати в клетчатой рубашке и синей джинсовой куртке. Он лежал на боку. Два входных пулевых отверстия были чуть видны на спине. На вылете пули разорвали брюшину и часть бедра.

«Изверги, против своих, против мирного населения применяли пули со смещенным центром, или, как их называют в народе, «кувыркающие», — подумал Стороженко.

На углу дома лежал еще один мужчина лет тридцати. На левой стороне груди на сером свитере виднелось пятно запекшейся крови. Правый глаз был закрыт, а левый почему-то безразлично смотрел на стоящее рядом дерево. У книжного киоска лежали пятеро убиенных, полуприкрытых невесть откуда взятыми белыми рушниками. На груди одного стояла пластмассовая иконка св. Николая. В окоченевшую кисть руки другого павшего старушка вставляла свечку, как в подсвечник…

Николай завернул за угол дома и в сквере наткнулся на девушку с простреленной головой. На спине тоже были видны следы от пуль. В бледных пальцах судорожно сжатой правой руки — комья коричневой земли и скомканные осенние листья. Огромное бурое пятно под ней и вокруг нее.