Читать книгу - "Олег Рязанский - русский князь - Алексей Хлуденев"

Бел от снега широкий Сарай Берке. Белы его площади, его улицы. Белы крыши великолепного ханского дворца с золотым новолунием наверху, домов знатных ордынцев. Омылись предзимними дождями и снегами глинобитные жилища ремесленников, от весны по осень серые от пыли. Улицы чисты — с тех пор, как в стольном граде Золотой Орды сел на трон Тохтамыш, чиновники навели в нем образцовый порядок. Всякий мусор — ошметки обуви и циновок, лохмотья, кости животных, дохлые собаки и птицы — все сгребалось изо дня в день в помойные ямы.

Но запахи… запахи Сарая неистребимы — железной окалины и гари в кузнечных кварталах, сыромятной кожи в кварталах кожевников, соленой и вяленой рыбы на базарах… С приходом зимы исчезли лишь пьянящие запахи степей да запахи пыли, порой, в бурю, тучей вздымавшейся над степями и городом. Как-то по осени Родослав охотился с соколами на лисиц и был застигнут в степи бураном. Взялся буран вроде бы из ничего — из небольшой желтоватой тучки. Но вот она уже взбухла, забурела, внезапно стемнело, задуло… Понеслась по степи красноватая пыль сплошным месивом. Пыль лезла в уши, в ноздри, в рот. Забивалась за ворот кафтана, в рукава… Родослав, дядька Манасея, Таптыка, стремянные, сокольничие — все попрыгали с коней, укутались в плащи и ферязи, улеглись наземь. Вспомнилось тогда Родославу о широких пойменных лугах под Рязанью, зеленых дубравах и нескончаемых мещерских лесах за Окой. Тоскливо ему стало!

Ведь уже четыре года он в Орде. И ещё неизвестно, сколько времени продержит его в заложниках великий хан.

И не сказать, что Тохтамыш и его вельможи обращались с Родославом плохо. Напротив, обращались с ним уважительно, а по-своему и полюбили его. Не потому только, что рязанский князь Олег Иванович исправно слал дань и не скупился на подарки. Ордынцы более всего ценили в юношах воинское умение, силу, ловкость. Родослав на всевозможных воинских состязаниях — будь то стрельба из лука, конные скачки, рубка саблей или умение владеть копьем, изъявлял отменную выучку. Случалось, выходил и победителем. Минувшим летом он опередил всех на скачках. Тохтамыш, наблюдая те скачки с невысокого холма в кругу эмиров и воинов, засопел, когда юный рязанец, скакавший третьим, ударом плетки заставил своего коня в несколько прыжков опередить соперников, среди которых был ханич Керим. Неприятно стало Тохтамышу, что сын его побежден рязанским княжичем. Но, будучи по-своему справедливым, велел подозвать к нему победителя. Родослав (с ним бояре Манасея и Таптыка) приблизился на взмыленном коне к хану, приложил руку ко лбу и груди, учтиво поклонился. За годы пребывания в Орде он из мальчика вырос в крепкого, благородной наружности, юношу, привлекавшего к себе внимание дочек и внучек знатных ордынцев. И сейчас эти знатные ордынцы посматривали на ловкого рязанского джигита с одобрением, и некоторые из них, может быть, прикидывали в уме, не отдать ли им за этого коназича свою дочку или внучку.

Хан, все ещё немного сожалея, что победа досталась не его сыну, а чужаку, улыбнулся ему. Он смотрел на юного рязанца ласково — ему всегда нравились сметливые ловкие джигиты, некоторые из них становились способными военачальниками. Тохтамыш не сомневался в том, что Родославу суждено быть дельным полководцем. Ибо, кроме той ловкости и проворности, что изъявлял этот юноша на воинских состязаниях, он обладал несомненной сметливостью ума. Неожиданно хану пришла в голову мысль отдать за рязанского коназича одну из своих дочерей. Тем самым он прочнее привязал бы к себе коназа Олега, а в лице Родослава обрел бы верного эмира. Конечно же, он отдаст за этого юношу свою дочь лишь при условии, что зять останется в Орде и будет служить хану.

Правда, для заключения брака его дочери и сына рязанского князя было одно существенное препятствие — вероисповедание. Рязанец был православным, дочь Тохтамыша — мусульманка. Кому-то из них пришлось бы отказаться от своей веры в пользу чужой. Тохтамыш не мог себе представить, чтобы его дочь стала христианкой. Но, может быть, этот русский юноша согласится принять мусульманскую веру?

— Ты, коназич, ещё не думал о том, что настало время твоей женитьбы? — улыбнувшись, спросил Тохтамыш.

Родослав смутился. Он, конечно, задумывался порой и об этом. Ибо с некоторых пор не мог равнодушно видеть девушек. В их присутствии он испытывал странное чувство волнения и томления. Но он не ожидал, что о женитьбе заговорит с ним сам хан. Тут мог быть какой-то подвох.

— Что ж ты молчишь? — допытывался Тохтамыш все с той же легкой приятной улыбкой.

— Я иногда задумываюсь о том, что когда-нибудь женюсь. А настала ли пора — об этом в нужный час скажут мне мои батюшка и матушка.

— Но твои родители далеко. Твой отец — мой улусник, а ты — мой заложник, и потому я отвечаю за тебя. Я вижу, как ты взрослеешь и мужаешь. Ты вполне созрел для женитьбы. Я подыщу тебе невесту, достойную тебя, твоего высокого рода.

Если Родослав был только смущен таким разговором, то дядька Манасея и Таптыка встревожены. Им-то было ясно как божий день — коль за дело сватовства берется сам хан, то, вне всякого сомнения, невеста Родославу будет подобрана из круга его вельмож. Татарка. Мусульманка. Как к этому отнесется князь Олег Иванович? Князь будет поставлен в исключительно трудное положение. С одной стороны, ему придется сделать вид, что он признателен хану, который сам хочет устроить личную судьбу Родослава; с другой — князя Олега не порадует инициатива царя. Ибо Тохтамыш берет на себя хлопоты не за здорово живешь. Он, судя по всему, вознамерился удержать рязанского княжича в Золотой Орде, при своем дворе, навсегда. А навсегда привязать к своему двору русского князя можно лишь при одном условии сделав его мусульманином. Это ни в каком случае невозможно, особенно в роду рязанских князей, в котором благоговейно чтится потомками подвиг святого Романа, не изменившего своей веры ценой своей жизни.

Манасея осторожно сказал:

— О, достопочтимый царь! Твоя доброта безмерна. Твое внимание к рязанскому княжичу и твое участие в его дальнейшей судьбе не заменить никакими благами. Но позволь мне, опекуну княжича, высказаться со всей, может быть, неуместной здесь искренностью: Родослав уже помолвлен…

Насчет помолвки Манасея солгал, не моргнув глазом. Он смотрел на хана прямо, убежденный в том, что солгать в данном случае было не грех.

В свое время, когда Тохтамыш несколько лет пребывал в Самарканде при дворе Тимура, прозванного Железным Хромцом, этого могущественного правителя государства Мавераннахр в Средней Азии, он стал свидетелем таких дворцовых интриг, что в сравнении с ними маленькая хитрость рязанского боярина была сущим пустяком. Конечно же, этот боярин слукавил, потому что не хочет бракосочетания своего воспитанника с девушкой-татаркой, которое повлечет за собой слишком уж крутые перемены в жизни княжича. Но он, этот опекун, ещё не знает, что за невесту прочит юноше хан. А как только, придет время, узнает, — все хитрости выскочат из его головы напрочь.