Читать книгу - "Малиновский. Солдат Отчизны - Анатолий Тимофеевич Марченко"

вот куда! Да ещё и мировую войну накликал бы на наши головы. Стыдоба одна, а не лидер. Он же великую державу представлял! А как на его рожу глянешь, сразу понимаешь, что рожа эта на оплеуху напрашивается. — Штоляков немного помолчал, довольный сравнением. — Ладно, хватит. Ну его к чертям собачьим, ни говорить, ни думать о нём не хочется. Давай-ка лучше о себе подумаем.

— Тебе-то что о себе думать, — улыбнулся Малиновский. — Ты-то теперь высоко взлетишь. Заслужил.

— А вот и не угадал! Только ты смотри не падай: ухожу я из ЦК, по доброй воле ухожу. Не могу я больше в этом зверинце, право слово, не могу. Дышать там нечем. Хоть глоток бы воздуха — свежего, ядрёного, вот как в этом лесу!

— И куда ты теперь?

— На вольные хлеба. Не получился из меня политик, спину не умею изгибать, позвоночник подвёл. Я вот за тебя беспокоюсь, сам знаешь почему.

— Не надо за меня беспокоиться. Сколько лет я уже лямку тяну? Пора кому-нибудь помоложе впрягаться.

Штоляков хитровато прищурился:

— Э нет, солдат, не ту диспозицию занимаешь! Новый-то наш, думаешь, будет действовать, как старый? Сперва начнут изображать коллективность руководства в противовес былому волюнтаризму. А уж потом, когда позиции нового укрепятся... тогда уж он начнёт новой тактикой и стратегией мир удивлять, доказывать, что он совершенно не такой, как прежний. Если тот дров наломал и вёл себя как слон в посудной лавке, то новый будет делать всё с точностью до наоборот. Ювелирно будет работать, по крайней мере попервах, — с толком, с чувством, с расстановкой. Голову даю, потом сам убедишься. Так что сразу снимать он тебя не станет, хотя и очень захочет. Но он выдержит, терпения наберётся, как кот перед мышиной норкой. Хочешь, угадаю его нынешние мысли? Ну, во-первых, он прекрасно понимает, что вооружённые силы, да ещё ядерные, — это не игрушка, с ними не забалуешь. Во-вторых, только дурак не знает, что ты — человек на своём месте, авторитетом не дутым держишься и, следовательно, замену тебе найти непросто. И если хочешь, в-третьих — международный аспект: маршала Малиновского прекрасно знают и уважают руководители и министры обороны стран Варшавского договора, а это фактор, я тебе скажу, немаловажный.

Малиновский, размышляя над услышанным, возразил:

— Я, Дмитрий, и не думал, что ты такой наивный. Будто не знаешь: политики ни с чем не считаются, если им нужно поставить своего человека. Про Жукова забыл? Уж как он был популярен в народе! И что? Сталин и Хрущёв посчитались с этим? Найдут и мне замену. Сам знаешь кого.

— Гречко? Тут ты прав: это человек Брежнева. Но — твой уровень и уровень Гречко! Ты фронтами, считай, всю войну ворочал, а он выше армии так и не прыгнул.

— Был он и заместителем командующего фронтом. Воронежского.

— Ха-ха! Два месяца.

— Киев освобождал.

— Освобождал-то он его не в гордом одиночестве. К тому же прекрасно проявил себя ещё в одном «наступлении». Донаступался аж до Эльбруса, влез на него и там оборону занял.

— Ну, положим, все мы тогда «наступались». Кроме того, Гречко помоложе меня.

— Ещё раз ха-ха! Кажется, лет на пять.

— Всё равно помоложе. В моём возрасте пять лет — это много значит. Я уже на седьмой десяток перевалил, а он ещё только подступает. Шестьдесят — это ещё не старость.

— Как один политбюровец часто любит говорить: семьдесят лет — ещё только средний возраст. А вообще-то новый лидер на возраст смотреть не будет, он и сам уже далеко не молод — пятьдесят восемь стукнуло. Всё будет решено по принципу личной преданности, — остальное чепуха! Тут ты прав: именно Гречко и может сесть в твоё кресло. Но, убеждён, не сразу, помяни моё слово.

— Кто его знает. Я лично готов к любому повороту событий. Снимут — так это нам с тобой только на руку. Ты — вольный казак, и я — вольный казак. Порыбачим с тобой, подышим речным ветром.

— Тут мы не споёмся. Я ведь рыбалку не люблю. Я — охотник: чтобы залпы гремели из двух стволов, чтобы кони скакали, чтобы гончие по снегу мчались!

— Да, тут мы с тобой не споёмся. Ты рыбалку, говоришь, не любишь, а я охоту не то что не люблю — ненавижу.

— Ну ладно, найдём компромисс. Я буду охотиться в тех местах, где ты будешь рыбачить. Идёт?

— Идёт!

— А в завершение нашего сегодняшнего разговора — мой тебе совет. Пока они там, упиваясь своей победой, на ковёр тебя не зовут, ты туда не стремись. И не нарушай мудрой традиции.

— Какой ещё традиции?

— Действуй, как опытный солдат: не попадайся на глаза начальству...

17

Спустя два года по совету врачей Родион Яковлевич очередной отпуск решил провести «на водах» в Пятигорске.

Так совпало, что в те дни, когда чета Малиновских отправилась на Кавказ, туда же, получив очередной отпуск, выехал полковник Семён Михайлович Борзунов — главный редактор отдела художественной литературы Воениздата. Как и всякий человек, предвкушающий желанный отдых, он ехал в санаторий в прекрасном расположении духа. Да и какое могло быть иное расположение духа, если ты не достиг ещё и пятидесяти лет, если у тебя любимая работа и эта работа спорится?

Действительно: с выпуском художественной литературы на военно-патриотическую тему всё обстояло хорошо. Дело шло так, как и было предусмотрено тематическим планом издательства, и читатель, прежде всего читатель в погонах, исправно получал книги, авторами которых были известные писатели и молодые талантливые авторы, в том числе и из армейской среды. Эти книги, хотя и выходили громадными тиражами — до двухсот, а то и трёхсот тысяч экземпляров, мгновенно сметались с полок книжных магазинов. Разумеется, чёткое выполнение плана стоило немалых трудов, нервного напряжения и организаторских усилий. Семён Михайлович, как закалённый фронтовик, труда не боялся, но пора уже было отдохнуть и подлечиться.

В аэропорту Минеральных Вод Борзунов не задержался, сразу же отправился на железнодорожный вокзал и сел на электричку. Ехал он налегке: в небольшом чемодане, кроме необходимых любому курортнику вещей, лежала лишь толстая пачка писчей бумаги, припасённой на случай, если в санатории, в промежутках между всяческими лечебными процедурами, можно будет заняться творчеством. Семён Михайлович писал повесть по материалам своих фронтовых воспоминаний, а прошёл он всю войну от звонка до звонка