Читать книгу - "Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин"

Сегодня великий князь Николай Николаевич (младший), только на днях приехавший из действующей армии, и генерал-адъютант Тотлебен отправились в Берлин для поздравлений императору Вильгельму по случаю наступления 81 года его жизни.

Генерал-адъютант Павел Николаевич Игнатьев (отец), по случаю смерти дочери, княгини Енгалычевой, не мог сегодня председательствовать в Комитете министров и в Кавказском комитете; я должен был, как старший, занять место председателя в обоих заседаниях.

9 марта. Среда. Возвратившись из утренней поездки в клинику Вилье и в военную тюрьму, я собирался ехать в заседание Военного совета, но получил приглашение во дворец, к часу пополудни, на совещание. Присутствовали все лица, участвовавшие в прежних совещаниях, в том числе Рейтерн и Валуев. Канцлер прочел последние депеши из Лондона и Берлина, из которых видно, что ни Берлинский кабинет, ни Лондонский не действуют искренно и прямодушно в отношении к нам. Бисмарк, уверявший Игнатьева и продолжающий уверять Убри в полной готовности Германии помогать России как в достижении мирного исхода, так и в случае войны, между тем в своих инструкциях Мюнстеру (послу германскому в Лондоне) ни одним словом не побуждает его поддержать нашего посла в переговорах с английскими министрами.

В совещании сегодня опять высказали мысль, что в образе действий германского канцлера по-прежнему проглядывает постоянное желание втянуть нас в войну с Турцией (желание это так велико, что Бисмарк даже предлагает помочь нам в заключении займа в 100 или 200 миллионов рублей в Германии; более того – обещает даже ссуду из германского военного фонда); поэтому он не сочувствует ничему, что предпринимается нами с целью миролюбивого разрешения дела.

Английские же дипломаты думают только о том, как бы скорее склонить Россию к демобилизации армии, и в этих только видах соглашаются подписать предложенный нами протокол; но, имея в то же время твердое намерение не делать ни одного шага, понуждающего Порту к уступкам, англичане торгуются из-за редакционных мелочей.

Теперь главная задача – определенно постановить условия, на которых мы можем согласиться на демобилизацию армии. В этом отношении наш канцлер не имеет отчетливого плана; как он сам, так и его орудия за границей, желая во что бы ни стало покончить дело мирным путем, ограничиваются в своих многоречивых объяснениях с англичанами лишь общими выражениями, не заключающими в себе никакой конкретной мысли. Вдобавок граф Шувалову крайне неприятен приезд Игнатьева в Англию; в последних своих депешах он прямо взводит на Игнатьева обвинение в ложных показаниях, будто он был приглашен в Англию лордом Солсбери и Биконсфильдом.

Государь недоволен ходом дипломатического дела, видит настоящее положение вещей в мрачном свете и начинает сомневаться в возможности мирного исхода. Он прямо и резко высказывал эти мысли канцлеру, который продолжает верить и надеяться.

Совещание кончилось в исходе третьего часа, так что я приехал в Военный совет только к концу заседания.

11 марта. Пятница. Сегодня опять было совещание с участием Валуева, Рейтерна и Тимашева. Предметом обсуждений были условия, на которых мы можем обещать Англии демобилизацию армии. Я должен был опять стать вразрез с мнениями, высказанным князем Горчаковым, Валуевым, Рейтерном и Тимашевым; на сторону их стали также граф Адлерберг и великий князь Константин Николаевич. Все они снова говорили, какие бедственные последствия для России может иметь война с Турцией, и потому признавали необходимым согласиться безусловно на предложенную английскую редакцию протокола, с обязательством с нашей стороны демобилизовать войска.

Мое же мнение – что мы не должны отнюдь обещать демобилизацию прежде достижения каких-либо положительных результатов, чего трудно ожидать при настоящем положении Турции. Мнение это вполне разделяют государь и наследник цесаревич. То же мнение прекрасно выражено в письме, только что полученном от Нелидова и прочитанном в совещании. Государь весьма сильно и горячо высказал свои опасения, что в случае демобилизации немедленно после подписания бесцветного лондонского протокола мы очутимся совершенно в том же положении, в каком были в 1875 году и летом 1876-го; что через короткое время нам придется опять мобилизовать войска, опять нести те же громадные растраты, какие уже сделаны нами бесплодно, и тогда, быть может, придется вести войну при еще менее выгодной политической обстановке.

Совещание, однако же, кончилось тем, что государь утвердил проектированный канцлером телеграфический ответ графу Шувалову и Игнатьеву о согласии нашем на принятую в Лондоне редакцию протокола, как и на условия, на которых мы можем приступить к демобилизации.

Откровенно говоря, я не придаю никакого существенного значения всем этим прениям о той или другой редакции протокола, о тех или других соглашениях между кабинетами. Вся эта дипломатическая «бумажная» кампания, уже так долго и так бесплодно продолжающаяся к позору Европы, не изменит рокового хода событий на Балканском полуострове; факты могут расстроить все тонкие соображения дипломатов. Лондонский протокол останется пустым клочком бумаги. История с равным презрением отзовется о двух фарсах, разыгранных в одно и то же время в Лондоне и Константинополе: подписание шестью большими державами протокола, ни к чему и никого не обязывающего, столь же комично, как и открытие турецкого парламента, закончившееся обращением Савфет-паши к дипломатической трибуне.

14 марта. Понедельник. В субботу и воскресенье не было получено ничего важного о ходе переговоров по восточному вопросу; ожидаемая от графа Шувалова разъяснительная телеграмма о придуманной им новой комбинации получена только вчера вечером, а сегодня утром прочитана в совещании у государя (опять с участием министров финансов, государственных имуществ и внутренних дел). Предложение графа заключается в том, чтобы не упоминать в протоколе о демобилизации, а предоставить ему, русскому послу, при подписании протокола заявить лично и устно, без подписи, что если будет заключен мир Турции с Черногорией, «si la Porte accepte les conseils des cabinets et se montre prête à se replacer sur le pied de paix et à entreprendre sérieusement les réformes mentionnées dans le protocole»^[121] то она может отправить в Петербург посла для переговоров по вопросу о разоружении с обеих сторон.

Такой оборот дела, если на него последует согласие англичан, конечно, был бы благовиднее для чести и достоинства России. В таком смысле и высказались все участвовавшие в совещании. Но затем все-таки вопрос оставался бы за решением самой Турции, а при теперешнем ее настроении весьма мало можно рассчитывать на благоразумие и податливость с ее стороны. Примирение с Черногорией, кажется, не состоится, а без этого и протокол лондонский останется без последствий.

Вообще, в последние дни у нас в публике распространилось мнение о безнадежном положении восточного вопроса: как прежде все уверовали, без всякого основания, в мирный результат, так ныне все, столь же безотчетно, заговорили о неизбежности войны. К тому же большое впечатление произвела нескромная речь, сказанная в Московском славянском комитете председателем его Иваном Сергеевичем Аксаковым. В этой речи он осуждает весьма резко весь ход нашей внешней политики и опять бьет в набат для спасения русской чести. Речь эта, конечно, не нравится государю и не может нравиться; она не только резка, но и несвоевременна. Жаль, что подобными нескромными речами Аксаков вредит и своему личному положению и кредиту представляемого им общества. Последствием будут, несомненно, новые административные меры для обуздания Славянского комитета.