Читать книгу - "Гражданская война в США. 1861-1865 - Кирилл Маль"

Изюминка же плана была в том, как именно Аптон собирался решить главную проблему — проблему проведения лобовой атаки на окопавшуюся пехоту. Чтобы она увенчалась успехом, талантливый полковник предлагал выделить 12 пехотных полков и сформировать их в четыре последовательные линии. Первая из них должна была проводить прямую атаку, а вторая и третья, приблизившись за ее спиной к траншеям противника, повернуть направо и налево, залечь и огнем своих винтовок с флангов обеспечить успех прорыва. Четвертая линия служила резервом и приходила на помощь первым трем в критический момент боя.

Но даже такая тщательно продуманная схема могла сработать лишь при четком взаимодействии и быстроте передвижений атакующих войск. Последнее условие было особенно важным, и Аптон, когда согласие командования на осуществление его плана было получено, категорически запретил своим солдатам останавливаться и отвечать на огонь противника. Однако хорошо зная, что в горячке боя этот приказ будет просто забыт, полковник проследил, чтобы все полки, кроме тех, что составляли первую линию, хоть и зарядили свои винтовки, но не надевали на шпеньки капсюля.

Наконец, около 6 часов вечера 10 мая, когда все приготовления были закончены и офицеры получили подробнейшие инструкции, а местность, где должны были развернуться основные события, еще раз детально изучена, запланированная Антоном атака началась. В походном порядке его полки прошли по узкой дороге через густой лес, подступавший к Подкове с запада на расстоянии 200 ярдов. Используя его как прикрытие, северяне образовали боевые линии и с молниеносной быстротой бросились в атаку. Ускоренным шагом, почти переходящим в бег, они поднялись по пологому склону небольшой высоты, на вершине которой, спрятавшись [382] в своих траншеях, их уже ждали вражеские пехотинцы. То были бойцы бригады Долса дивизии Роудса 2-го армейского корпуса — отчаянные рубаки, яростно кидавшиеся в штыки на вражеские позиции в сражении при Геттисберге. Двенадцать федеральных полков, выпрыгнувших из леса, как чертик из табакерки, конечно, удивили их своей быстротой, но ничуть не испугали. Схватившись за винтовки, люди Долса открыли беглый огонь, и десятки солдат-северян, схлопотавших по пуле, кубарем покатились к подножию холма.

Однако люди Антона тоже были опытными пехотинцами и не растерялись под ружейным огнем. Действуя с четкостью и слаженностью часового механизма, они выполнили все инструкции своего командира: полки второй и третьей линий, сблизившись с противником на прицельный выстрел, надели капсюли на шпеньки своих Спрингфилдов и открыли огонь, в то время как три полка первой линии под их прикрытием бросились в штыки.

Южане также приготовились к рукопашной и ожидали северян с заряженными винтовками и примкнутыми штыками. Когда же самые отчаянные из федералов перемахнули через засеки и подбежали к брустверу, они дали залп, а затем выпрыгнули из окопа и перекололи тех, кто остался от передней шеренги, штыками. Но на смену павшим уже спешили задние ряды, а у южан не осталось заряженных стволов, чтобы достойно их поприветствовать. Воспользовавшись этим, северяне подошли к самому краю траншей и выпалили в столпившихся там врагов практически в упор. Затем, схватив свои винтовки, как гарпуны, они принялись наносить удары сверху вниз. Окоп мгновенно наполнился убитыми и ранеными.

Но храбрые конфедераты даже в таком отчаянном положении не пожелали показывать янки, как выглядят их спины, и, стоя по колено в крови, под градом сыпавшихся на них ударов пытались достать многочисленных врагов ударами снизу. Даже полковник Аптон, относившийся к южанам с неприязнью истинного аболюциониста, был восхищен их мужеством и докладывал позже, что «противник категорически отказывался уступить позиции». Оборона южан была сломлена лишь тогда, когда вторая, третья и четвертая линии [383] подошли на помощь первой и ударили с флангов. Огромное численное превосходство северян (им пытались противостоять всего три полка конфедератов) наконец сделало свое дело, и, потеряв половину своих бойцов, бригада Долса отошла к траншеям второй очереди.

Итак, самая главная часть плана Антона была выполнена — его людям удалось захватить довольно обширный участок обороны противника, и, чтобы превратить этот частный успех в решительную победу, северянам оставалось только бросить на помощь прорвавшимся полкам свежие дивизии. Однако здесь неожиданно начались проблемы.

Роль прикрытия и поддержки Аптона слева была отведена 4-й дивизии 2-го армейского корпуса под командованием генерала Мотта, но этот выбор был неудачен. Во время сражения при Геттисберге дивизия Мотта входила в состав 3-го корпуса Дэна Сиклса, который из-за нерасторопности своего командира был выкошен почти наполовину, так что после битвы его пришлось распустить. Такая кровавая баня сильно надломила дух подразделения, и к началу 1864 года этот дух еще не успел восстановиться. Более того, в сражении в Глуши дивизия снова попала под удар и даже обратилась в бегство, запятнав себя несмываемым позором. С тех пор в Потомакской армии все сторонились людей Мотта как зачумленных, и генералам, конечно же, не следовало давать им столь ответственное поручение.

Тем не менее ошибка уже была совершена, и ее последствия не замедлили сказаться. Дивизия не успела даже развернуться, когда 22 орудия южан, установленные в Подкове, выплюнули в нее свою железную начинку. Этого оказалось достаточно, чтобы горе-вояки Мотта окончательно утратили боеспособность. Словно подчиняясь приказу невидимого командира, они все сразу совершили поворот кругом и бросились искать убежище в ближайшем лесу.

Тогда в поддержку Аптона было решено бросить части, стоявшие справа от него, — одну из дивизий 5-го корпуса Уоррена, но и этот выбор оказался скверным. Людям Уоррена уже пришлось участвовать 10 мая в одной безнадежной атаке, стоившей им большого кровопускания, и приказ снова идти в наступление не вызвал у них особого восторга. [384]

Вдобавок ко всему эта атака была совершенно спонтанной и, естественно, неподготовленной. «Ни один офицер рангом выше командира бригады не изучил профиль укреплений врага перед нашим фронтом, — вспоминал солдат этой дивизии. — Да и весь внешний вид вестового, который привез приказ, казалось, говорил: «Командующий генерал сомневается в вашем успехе». Когда же была подана команда идти вперед, посыльный пришпорил своего коня и ускакал, словно опасаясь, что атака по недоразумению начнется прежде, чем он окажется вне досягаемости ответного огня противника». Солдаты-северяне, которые всегда хорошо чувствовали настроения командиров, также мгновенно усомнились в своем успехе. Не торопясь и с прохладцей двинулись они на казавшиеся совершенно неприступными позиции противника, а когда огонь южан показался им слишком сильным, не сговариваясь, повернули назад и спокойно вернулись в свои траншеи.

В результате Антон и его солдаты остались в захваченных ими окопах без поддержки, и с этого момента судьба атаки была решена. Отважный полковник, однако, не хотел верить в то, что его замысел оказался бесплодным и что удачный прорыв так и закончится ничем. Он оставался в неприятельских траншеях еще несколько часов, тщетно надеясь, что подмога все-таки придет.

Но южане не хотели мириться с инородным предметом в своей защитной оболочке и уже готовили хирургическую операцию по его удалению. К месту прорыва спешно стягивались войска: бригада Бэттла из дивизии Роудса двинулась на полки Аптона с фронта, бригада Джонстона из дивизии Гордона обошла их с одного фланга, а бригада Уокера из дивизии Джонсона с другого. Когда началась эта тройная атака, северяне не пожелали отступать и защищались с редким мужеством, но, оставшись без поддержки, они не могли выдержать удары столь сильных частей. К тому времени федералы уже потеряли более 1000 бойцов, и Аптону, который и сам был ранен, пришлось дать приказ об отступлении. Сохраняя порядок, его полки ушли из заваленных телами траншей и вернулись на исходные позиции, приведя с собой около 350 пленных. Впрочем, это было слабое утешение для [385] Эмори Антона, блестящий план которого провалился с таким громким треском. Даже приказ Гранта о производстве Аптона в бригадные генералы вряд ли мог подсластить горькую пилюлю, которую пришлось проглотить доблестному полковнику, и он покинул поле боя в тяжелом настроении.