Читать книгу - "Повседневная жизнь французов при Наполеоне - Андрей Иванов"

«Покончено с рекрутчиной, с народным ополчением и с внезапными призывами в действующую армию. Все миновало, все кануло в прошлое. Матери избавились от тяжелой муки, жены вздохнули с облегчением: больше не будут убивать сыновей и мужей. Племя мужчин, более десяти лет жившее в разлуке с племенем женщин, ныне соединится с ним, и к племени женщин вернется сон».

«Снова, как и всегда, — отмечает Фернан Бродель, — мир, пришедший на смену войне, оказывается прекрасным лекарем. Все приходит в движение, некоторые передовые секторы экономики: финансовые операции, коммерческие товарищества, новые отрасли металлургической и химической промышленности, лионские общества газового освещения, каналы, пароходы, железные дороги — обновляются сами и приближают обновление других сфер…»

Во время «Ста дней» Шапталь осуществлял общее руководство сельским хозяйством, коммерцией и промышленностью, приняв титул государственного министра и звание пэра. Оно было отобрано Людовиком XVIII, но возвращено в 1819 году — тогда же, когда ученый завершил свой капитальный труд «Французская промышленность». В 1820 году он будет избран почетным членом Петербургской Академии наук

Временно вышли из моды батальные сцены, и Орас Берне не сможет выставить свои картины даже в 1822 году. Он будет показывать их в мастерской. Но в дальнейшем художник сделает блестящую карьеру — станет директором Французской Академии в Риме, побывает с армией в Алжире, поедет с дипломатическими поручениями в Россию, где напишет картины по заказам двора.

А последний французский король^[374] и последний император^[375] попросят его расписать батальными сценами Версальский дворец. Художник выполнит заказы. Его патетические композиции, остродраматическая экзотика, картины яростных схваток и бурных пейзажей напомнят о легендарной эпохе, питавшей вдохновение мастера.

Исключенный из Академии наук Давид будет изгнан и за пределы Франции. Он поселится в Бельгии и создаст несколько больших и тяжеловесных композиций. Но рука, писавшая «Зеленщицу», еще выведет запоминающиеся портреты — например Сиейеса, тоже изгнанника, или трех гентских дам.

В дальнейшем он упорно отказывался возбудить ходатайство о разрешении вернуться на родину. Пожалуй, это хороший повод еще раз произнести: «Я вас приветствую, Давид!»

В 1816 году возобновились занятия в ранее закрытой Политехнической школе — Бурбоны как будто перестали бояться этого «рассадника революции». Но ее студенты еще заявят о себе и в 1830 году одними из первых выступят против ненавистной монархии.

Стендаль будет тратить свои сбережения, поскольку «не купил ренты на наградные Наполеона в 1808 или 1809 году», путешествовать по Италии, писать о живописи, писать для «Эдинбургского обозрения» и, в конце концов, попросит друзей устроить его на государственную службу.

Но главное — он создаст великое произведение. Наполеон не присутствует там непосредственно, но его дух не дает покоя ни героям, ни читателям.

Жюльен Сорель слышит разговор двух попутчиков по дороге в Париж

«— Никогда Франция не пользовалась таким уважением среди народов, как эти тринадцать лет, когда он царствовал. Все, все, что тогда ни делалось, было полно величия.

— Твой император, чтоб его черт побрал, — возразил сорокачетырехлетний господин, — был велик только на полях сражений да еще когда он навел порядок в финансах в тысяча восемьсот втором году. А что означает все его поведение после этого? Все эти его камергеры, и эта помпа, и приемы в Тюильри — все это просто повторение, новое издание все той же монархической чепухи. Его подновили, подправили, это издание, и оно могло бы еще продержаться век, а то и два. Знати и попам захотелось вернуться к старому, но у них нет той железной руки, которая умела бы преподнести его публике.

— Вот уж поистине речь старого газетчика!

— Кто меня согнал с моей земли? — продолжал разъяренный газетчик. — Попы, которых Наполеон вернул своим конкордатом, вместо того чтобы держать их на том же положении, как держат в государстве врачей, адвокатов, астрономов, считать их за обыкновенных граждан и отнюдь не интересоваться ремеслом, при помощи которого они зарабатывают себе на хлеб. Разве сейчас могли бы существовать эти наглецы-дворянчики, если бы твой Бонапарт не понаделал из них баронов да князей? Нет, они уже доживали свой век. А теперь, после попов, вот именно эти-то сельские аристократишки больше всего мне крови и испортили, они-то и заставили меня либералом сделаться».

«Что он начал мечом, я довершу пером», — скажет Бальзак

Тальма не отречется от бывшего покровителя. Исполняя главную роль в трагедии Э. Жуй «Сулла», премьера которой состоялась в «Комеди Франсез» 27 декабря 1821 года, он сделает себе грим императора. Это вызовет бешеную атаку роялистской прессы. Некоторые журналисты даже предложат преследовать актера в судебном порядке.

А мадемуазель Жорж ответит герцогу Беррийскому^[376], назвавшему ее «прекрасной бонапартисткой»: «Да, принц, этому знамени я буду вечно приносить присягу».

Доктор Ларрей читал лекции по хирургии в Парижской высшей медицинской школе, продолжал заниматься врачебной практикой и писал книги по военной хирургии. В 1829 году он стал членом Парижской Академии наук

Ларрей умер в один год со Стендалем. Его имя вместе с именами других героев Франции увековечено на Триумфальной арке в Париже.

Белые — Наполеон, черные — генерал Бертран. Играно в 1818 году.

1. Kf3 Кc6 2. е4 е5 3. d4 Kd4 4. Kd4 ed 5. Cc4 Cc5 6. c3 Фе7 7. O-O Фе5 8. f4 dc3+ 9. Kph1 cb 10. Cf7+ Kpd8 11. fe baФ 12. Cg8 Ce7 13. Фb3 а5 14. Лf8+ Cf8 15. Cg5+ Ce7 16. Ce7+ Kpe7 17. Фf7+ Kpd8 18. Фf8Х

Мат! Наполеон разделал соперника под орех. Браво, император!

«Серый сюртук и шляпа Наполеона, выставленные на шесте на брестском побережье, заставили бы Европу стать в ружье». Пэр Шатобриан, выступая в палате, почтил императора этой филиппикой — и не мог бы придумать ничего лучшего для того, чтобы угодить Наполеону, томившемуся на острове Святой Елены^[377].

«Я считал ниже своего достоинства сдаться любому из тех монархов, чьи страны я завоевал и в чьи столицы входил с триумфом, — говорил Наполеон доктору О'Мира, — и я решил довериться вам, кого я никогда не побеждал. Я сурово наказан за то хорошее мнение, которое имел о вас, и за то, что полагался на вас, вместо того чтобы сдаться моему тестю^[378] или императору Александру, любой из которых относился бы ко мне с величайшим уважением».