Читать книгу - "Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов"

Этот неожиданный пассаж Сталина вызвал замешательство среди делегатов. Ведь на предыдущем заседании они сняли данный вопрос. Почувствовав это, Сталин предложил не обсуждать его отдельно, а «отнести к вопросу о текущем моменте». Однако Орджоникидзе тут же выразил протест. Коль скоро «этот вопрос выплыл, – заявил он, – мы должны немедленно разрешить его». И по предложению Серго съезд дополнил повестку дня.

Поэтому дневное заседание 27 июля началось с информации Орджоникидзе о всех обстоятельствах данного дела. Закончил он словами: «Мы ни в коем случае не должны выдавать т. Ленина… Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы сохранить в безопасности наших товарищей до тех пор, когда будут даны гарантии справедливого суда». Иными словами, при всей эмоциональности его речи, Серго вслед за Сталиным ставил вопрос о явке в зависимость от гарантий «справедливого суда»[736].

Прения получились достаточно бурными. Делегатам было предложено четыре проекта резолюции: Сталина, Володарского, Бухарина и Шлихтера. Проект Сталина подверг критике секретарь Центрального совета фабзавкомов, старый партиец Николай Скрыпник: «В резолюции, предложенной т. Сталиным, было известное условие, при котором наши товарищи могли бы пойти в республиканскую тюрьму, – это гарантия безопасности. Я думаю, что в основу резолюции должны лечь иные положения… Мы одобряем поведение наших вождей… Мы не отдадим их на классовый, пристрастный суд контрреволюционной банды».

О том же сказал Дзержинский: «Мы не доверяем Временному правительству и буржуазии, [мы] не выдадим Ленина и Зиновьева до тех пор, пока не восторжествует справедливость… этого позорного суда не будет». О том же говорил Бухарин: «В вопросе о выдаче и невыдаче тт. Ленина и Зиновьева мы не можем стать на почву схоластики. Что значит “честный буржуазный суд”? Разве честный буржуазный суд не будет стремиться прежде всего отсечь нам головы? Если результатом революции у нас будет паршивая мещанская республика, то о каких гарантиях может идти речь? Если же будет Республика Советов, то суд отпадает».

Проект Сталина критиковал и Володарский: «Малейший ложный шаг, – сказал он, – может сыграть роковую роль. Один пункт резолюции т. Сталина неприемлем: честный буржуазный суд». Это слишком неопределенное понятие. В существующих условиях добровольная явка даст лишь «самосуд со стороны кучек подкупленных и науськиваемых черносотенной прессой громил». Но отвергать явку на суд в принципе – нельзя: «масса нас не поняла». И он сформулировал условия, при которых Ленину и Зиновьеву можно разрешить «отдать себя в руки власти», а на суде дать бой обвинителям. Тогда «партия выйдет победительницей из этого процесса»[737].

Его поддержал «межрайонец» Дмитрий Мануильский: «Вопрос о явке тт. Ленина и Зиновьева нельзя рассматривать в плоскости личной безопасности. Если бы вопрос разрешался в этой плоскости, каждый член партии сказал бы, что Временное правительство скорее перешагнет через наш труп, чем получит Ленина. Но приходится этот вопрос рассматривать в другой плоскости – с точки зрения интересов революции… Мы должны принять этот бой. Этого требуют интересы революции и престиж нашей партии». Поддержал резолюцию Володарского и Лашевич, предложив передать вопрос «на решение ЦК и тт. Ленину и Зиновьеву».

Ему ответил красноярский делегат, член партии с 1891 года Александр Шлихтер: «Ленин и Зиновьев не только наши вожди, но и члены партии, и, как у таковых, у них нет личной воли. И не существует вопроса, можно ли явиться при такой обстановке… Бывают моменты, когда следует являться, опасаясь быть растерзанным. Но вопрос: имеет ли партия право лишать себя указаний главных вождей?.. В резолюции мы должны сказать, что мы, с презрением отбрасывая клевету, говорим – не как обыватели, боясь репрессий, – не отдадим Ленина, а как представители пролетариата – не отдадим потому, что Ленин нам нужен, что революция не закончена… Мы переносим тяжесть обвинения с плеч Ленина на плечи партии»[738].

В конечном счете все сошлись на компромиссной резолюции Бухарина, заявлявшей о том, что в существующих условиях «нет абсолютно никаких гарантий не только беспристрастного судопроизводства, но и элементарной безопасности привлекаемых к суду». И эту резолюцию приняли единогласно.

Позднее, в 30-е годы, в прениях по этому вопросу выискивали «злокозненный умысел» тех или иных «антиленинцев». Это было чистейшим вздором. Те, кто выдвигал вопрос о «гарантиях», исходили из того, что обсуждать их «надежность» можно до бесконечности. И об этом прямо сказал Лашевич[739]. Но в самой постановке вопроса о «гарантиях» проявилось другое – то, что Ленин называл «конституционными иллюзиями», – поиски правовых гарантий в неправовом государстве, где верховодила военная клика.

О разногласиях между Лениным и членами ЦК, проявившихся после июльских событий, особенно о разногласиях со Сталиным, у нас долгое время ни писать, ни вспоминать не любили и не могли. Отсюда и стремление всячески их преуменьшить и замолчать. Между тем, сам Сталин этого не скрывал. В 1924 году он заявил: «После июльского поражения между ЦК и Лениным действительно возникло разногласие по вопросу о судьбе Советов. Известно, что Ленин, желая сосредоточить внимание партии на подготовке восстания вне Советов, предостерегал от увлечения Советами, считая, что Советы, опоганенные оборонцами, превратились уже в пустое место. Центральный Комитет и VI съезд партии взяли более осторожную линию, решив, что нет оснований считать исключенным оживление Советов»[740].

Нетрудно заметить, что суть разногласий изложена Сталиным весьма неточно. Ленин отнюдь не исключал возможности «оживления Советов». Наоборот, советуя временно снять лозунг «Вся власть Советам!», он исходил из того, что Советы неизбежно возродятся вновь и, в случае победы, власть перейдет именно в их руки. Но это будут «не старые Советы, а обновленные огнем борьбы, закаленные, обученные, пересозданные ходом борьбы»[741]. Иными словами, разногласия возникли не по вопросу о «судьбе Советов», а об оценке данных Советов в данный момент.

Но вполне возможно, что так, как изложил Сталин в 1924 году, толковали об этих разногласиях и на самом VI съезде партии. Стало быть задача, которую надо было решать Ленину не медля, состояла в том, чтобы довести свою позицию до сведения делегатов.

Была ли у него для этого реальная возможность? Да, была…

Говоря о связях Ленина, Шотман особо отметил: «Кроме меня, насколько мне известно, провизию, белье и проч. возила из города только А. Н. Токарева – петербургская работница»[742]. Однако Александра Николаевна Токарева осталась как-то незамеченной исследователями. Между тем, являясь членом партии с 1904 года и активным работников Выборгского райкома, с которым была тесно связана Крупская, она возила Ленину не только продукты, но и документы. А от него не только бельишко, но и рукописи статей[743]. Да и Шотман не ограничивался тем, что возил харчи и газеты. При первой же встрече Ленин вручил ему копию рукописи статьи «К лозунгам». С момента получения Серго этой статьи прошла уже неделя, а признаков ее публикации заметно не было, хотя с 23 июля в Питере, взамен «Правды», стала выходить газета «Рабочий и Солдат».