Читать книгу - "Король - Бен Кейн"

обратно в Шато-Гайар на носилках. Как сказал король, нам придется либо согласиться на этот унизительный способ, либо оставаться в Данжю до поправки, в то время как он уйдет с остальным войском. О том, чтобы ехать верхом, и речи не шло – я бы не смог сесть в седло раньше чем через месяц. Не могу сказать, что опыт мне понравился. Даже под действием макового отвара, прописанного братом Петром, я остро ощущал все превратности путешествия.

Не улучшало моего самочувствия и присутствие Оттона. Молодой король размещался в королевских покоях, я – в лечебнице, а потому не имел возможности обратиться к нему со своей заветной просьбой. Теперь, как я решил, время тоже не самое подходящее. Осунувшееся лицо Оттона говорило о том, что тряские носилки причиняют немало неприятностей и ему.

Я полагал, что, избегая упоминать об Алиеноре, смогу избежать неудобных для меня предметов разговора – но оказалось, что я заблуждался. Молодой король без устали, снова и снова благодарил меня за спасение его жизни. Это ошибка новичка, говорил он: не заметить, что французские солдаты изображают из себя убитых. Я возражал, упирая на то, что тоже не распознал подвоха, но Оттон не унимался.

– Если бы не ты, сэр Руфус, я был бы уже покойником.

– Пустое, сир, – ответил я, краснея.

Будь я сам наблюдательнее, крутилась у меня мысль, серьезных ран можно было бы избежать. Мрачное настроение окутывало меня все сильнее. Я пытался стряхнуть его, напоминал себе, как удивительно, что мне до сих пор удавалось избегать серьезного вреда, служа Ричарду. Справедливое замечание – но не помогавшее отогнать мысль о том, что на выздоровление уйдут месяцы.

– Если в моей власти отблагодарить тебя чем-либо, тебе стоит только попросить.

Эти слова отвлекли меня от тягостных дум.

– Прощу прощения, сир?

Оттон повторил предложение.

Вот оно, подумал я: случай, о котором я так мечтал, преподносят мне на блюдечке. Только дурак упустит такую возможность.

– Вы очень любезны, сир. Как ни странно, есть одолжение, о котором я хотел бы вас попросить…

Прошли недели. Силы постепенно возвращались ко мне благодаря прекрасному уходу Ральфа Безаса, королевского лекаря, бывшего с нами в Утремере. Мне хотелось поскорее вернуться к упражнениям с оружием и верховой езде, но я внял совету доктора: сперва научиться ползать и затем уже ходить, а ходить – прежде, чем бегать. Не в буквальном смысле, естественно. Я расхаживал по комнате, как только представлялась возможность, а когда достаточно окреп, переместился к ближайшей лестнице. Я прошел вверх-вниз столько раз, что мне стали знакомы каждый кирпич и каждый кусок штукатурки.

Рис ухаживал за мной, как за собственным ребенком, а Катарина, да благословит ее Господь, днем и ночью готовила любые вкусности, какие приходили мне на ум. К моей радости, Алиенора ежедневно навещала меня. Мы разговаривали часами. Ладили мы прекрасно, слава богу, но я находился не в том состоянии, чтобы целиком завоевать ее сердце, по крайней мере на первых порах. Я довольствовался тем, что пытался ее рассмешить, и узнавал о ней все, что мог.

Это была удивительная, волевая женщина, знавшая себе цену, которую угнетало подчиненное место в обществе.

– Хотела бы я родиться мужчиной, – говорила она иногда.

Я без устали возражал. В первый раз она спросила почему, и я, покраснев, ответил, что в таком случае не смог бы влюбиться в нее. Краска залила и ее щеки, она заговорила о другом. Я приободрился и решил еще усерднее добиваться ее расположения.

Король навещал меня всякий день, когда не бился с Филиппом. Военные действия быстро сошли на нет: как понял Ричард, силы и средства обоих не были безграничными. Содержание войска в поле на протяжении нескольких месяцев стоит целое состояние. А если принять в расчет гарнизоны в десятках замков, выйдет, что расходы достигают головокружительных высот. Филиппу приходилось еще хуже: он должен был не только обеспечивать многочисленные замки, но также вести войну и в Вексене, и в Артуа – против Балдуина Фландрского.

Деньги были не единственной причиной, по которой Ричард решил сделать годичный перерыв. Взбешенные страшным унижением при Жизоре – двадцать рыцарей утонули, около сотни попали в плен, Филиппа лишь в последний миг успели выловить из реки Эпт, – французы развернули guerre à outrance, войну без пощады. Жестокие расправы следовали одна за другой: ослепление и отрубание конечностей стали обычным зрелищем. Ричард не одобрял такого, но под давлением взбешенных капитанов послал Меркадье с самыми свирепыми рутье на ярмарку в Аббевиле, где наемники, нисколько не стесняясь, чинили грабежи и убийства.

Король не хотел идти дальше по этому пути, но и не собирался отступать первым, тем более что удача склонялась на его сторону. Поэтому, когда в октябре Филипп запросил перемирия, это известие встретили с радостью. Он предлагал вернуть все захваченные в Нормандии крепости, кроме Жизора. Судьбу последнего предстояло решить двенадцати местным баронам, половину из которых назначал Филипп, а половину – Ричард.

Почувствовав слабость противника, Ричард потребовал, чтобы мирный договор распространялся на Балдуина и других его союзников. Рассерженный Филипп отказался; Ричард затих и стал ждать. Это сработало. Седмицу спустя Филипп, ввиду недостатка денег, фуража и провизии, согласился на предложенные условия, но только до тринадцатого января нового года, лета Господа нашего 1199-го.

Пока, сказал Ричард, довольно и этой уступки.

Глава 30

Шато-Гайар, январь 1199 г.

Когда галера достигла пристани в Лез-Андели, под за́мком, было уже темно. На безоблачном небе сияли звезды, пар от дыхания срывался с моих губ, когда я следовал за королем по сходне. Слуги ждали, держа факелы, чтоб освещать нам дорогу. На досках причала блестел иней. Бедро ныло, как теперь было всегда с наступлением холодной погоды. Чем скорее доберемся до теплого большого зала, тем лучше, подумалось мне.

Мы возвращались со встречи с Филиппом, состоявшейся на полпути между Шато-Гайаром и Верноном. Переговоры шли нелегко. Сначала Ричард отказался сойти на берег, затем французский монарх отклонил предложение подняться на борт английского королевского корабля.

– Полдня потратили бездарно, – сказал король. – Лучше бы с соколами поохотились.

– Ну хоть в чем-то вы сошлись, сир, – заметил я.

– Пятилетнее перемирие – звучит хорошо, согласен, – проворчал он. – Но мы не согласовали ни одной подробности. Это не предвещает ничего доброго для мира, если мы хотим, чтобы он продержался больше нескольких недель.

Я переглянулся с де Шовиньи и Рисом. Возразить что-либо трудно, еще труднее – подобрать какие-нибудь слова.

Морозная корка на досках хрустела под сапогами короля – он говорил