Читать книгу - "Свято место пусто не бывает: история советского атеизма - Виктория Смолкин"

Изначально проекту создания социалистических обрядов дала политический импульс антирелигиозная кампания. Поскольку мизерные результаты антирелигиозных инициатив показали, что религию невозможно преодолеть ни силой, ни дискуссиями, лучшим орудием атеистической пропаганды стали считать социалистические обряды. Значимость обрядов для атеистической работы возрастала еще и потому, что обрядность представлялась теперь самым важным в религии: с точки зрения правящей партии именно соблюдение религиозных обрядов позволяло успешно сохранять жизнеспособность религии, а также было одним из наиболее существенных источников церковных доходов. В силу этого проект внедрения социалистической обрядности преследовал две цели: ослабить церковь и религию, расшатывая религиозную обрядность, и упрочить авторитет партии и коммунистической идеологии, воздействуя на идейное и духовное развитие советского общества.

Чтобы ослабить церковь, Совет по делам Русской православной церкви осуществлял давление на нее, настаивая на необходимости внутрицерковных реформ, которые и были проведены в 1961 г. Для сохранения видимости отделения церкви от государства Совет тщательно создавал впечатление, что инициатива реформ исходит от самой церкви. Как докладывал ЦК КПСС новый председатель Совета по делам Русской православной церкви, Куроедов, «Совет убедил патриарха Алексия дать указание епархиальным управлениям о целесообразности перевода духовенства по оплате на твердые оклады под тем предлогом, что такой мерой устраняются различные недоразумения между священнослужителями и местными финансовыми органами в начислении подоходного налога»⁷³⁷. Русская православная церковь была вынуждена превратить священнослужителей в наемных работников – эта стратегия Совета по делам Русской православной церкви была намеренно направлена на то, чтобы снизить число церковных обрядов, лишив духовенство «материального стимула» совершать их. Церковь также стала требовать от тех людей, которые хотели совершить обряд крещения, венчания или отпевания, сообщать приходской администрации свои паспортные данные, чтобы создать препятствия для тех, для кого огласка была нежелательной. Более того, теперь для крещения ребенка требовалось согласие обоих родителей, а крещение без такого согласия квалифицировалось как посягательство на свободу совести родителей-атеистов. На практике это означало, что бабушкам стало гораздо труднее окрестить внуков втайне, хотя часто предполагаемое самоуправство бабушек было лишь способом отрицания вины родителей, чтобы уберечь их от возможных неприятностей. Как отметил один уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви, введение новых правил позволило одному городскому совету выявить одиннадцать коммунистов, окрестивших своих детей, и хотя четверо из них первоначально отрицали, что дали согласие на крещение, доказательством их вины стали подписи на заявлениях⁷³⁸. Введение вышеуказанных правил дало возможность совету получать информацию о верующих, с которыми следовало в дальнейшем «развернуть конкретную воспитательную работу»⁷³⁹.

Чтобы наглядно показать экономическое воздействие реформы на церковь, Куроедов разъяснял, что если до реформы деньги за проведение обряда уплачивались непосредственно священнику и это создавало материальную заинтересованность в проведении максимально возможного числа обрядов, то реформы должны будут «парализовать материальные стимулы к увеличению обрядности». Он отметил, что до реформы каждый из четырех священников Смоленской церкви в Ленинграде получал от одиннадцати тысяч до тринадцати тысяч рублей ежемесячно, добавив, что в эту сумму не входили недекларируемые доходы и что она примерно в десять раз выше среднего заработка советского гражданина, но теперь церковь платит духовенству зарплату в размере от ста до пятисот рублей в крупных городах и от восьмидесяти до двухсот рублей в сельской местности. Куроедов также привел обзор откликов духовенства на реформы и доложил, что если большинство относится к новому положению дел «лояльно», то «более дальновидные» понимают, что реформы ослабили церковь. Он доложил, что митрополит Краснодарский направил патриарху письмо, где было сказано: «Переход духовенства на оклады подорвет инициативу духовенства в исполнении духовных обязанностей, что будет большим подспорьем в атеистической пропаганде, которая проводится по всем направлениям. Все это быстрыми шагами поведет церковь к упадку, и я не вижу мер, которые могли бы предотвратить это». Более того, докладывали, что один ленинградский священник сказал: «Теперь мне нет никакой надобности стараться совершать как можно более треб и надрывать свое здоровье. Если мы раньше были заинтересованы в проведении ежедневных служб, то теперь чем меньше этих служб будет, тем нам легче». Другой священник заявил: «Если бы я мог предвидеть, что буду получать зарплату 150–200 рублей в месяц, из которых на руки 100–130, я бы никогда не пошел по этому пути. Став священником, я совершил большую глупость и теперь думаю, как ее исправить»⁷⁴⁰.

Однако вскоре Совет по делам Русской православной церкви убедился, что даже такие ограничения не стали непреодолимым препятствием для соблюдения обрядов. В 1962 г. совет собирался, чтобы обсудить причины стойкости религиозных обрядов и поставить вопрос, почему административные меры не привели к заметному снижению жизнеспособности религии⁷⁴¹. Отмечая неэффективность как церковных реформ, так и антирелигиозных мер, Совет по делам Русской православной церкви предположил: причиной того, что религиозные обряды не исчезли под давлением административных ограничений, является отсутствие привлекательной социалистической альтернативы этим обрядам.