Читать книгу - "Врангель - Борис Соколов"

«К началу апреля в Севастополе собрались атаманы всех казачьих войск: генерал Богаевский от Дона, генерал Букретов от Кубани и генерал Вдовенко от Терека. Ввиду необходимости так или иначе урегулировать вопрос о взаимоотношениях нового военного командования с казаками и принять те или иные меры в отношении войск, находившихся на восточном побережье Черного моря, под председательством генерала Врангеля состоялось несколько совещаний, в которых кроме атаманов принимали участие помощник главнокомандующего Шатилов, командующий Кубанской армией Улагай, управляющий морским ведомством адмирал Герасимов, Стариков и другие…

Когда принципиально был разрешен вопрос о донцах, Букретову был также поставлен вопрос, согласен ли он на перевозку кубанцев. Кубанский атаман ответил, что по этому поводу он опросит казаков.

— Но это митинг! — возмутился Врангель.

— Не забывайте, что я выборный атаман, — ответил Букретов. — Я не могу поступать против желания казаков.

В конце концов Букретов резко и определенно заявил Врангелю:

— Как атаман я говорю вам, что ни одного кубанского казака в Крым не перевезу, ибо кубанские казаки были в Добровольческой армии пасынками, и я не желаю, чтобы так было и в дальнейшем.

Заявление Букретова, о желании которого стать во главе Кубанской армии было определенно известно главному командованию, произвело на Врангеля и присутствующих сильное впечатление. Врангель не доверял Букретову, и его опасения нашли как бы подтверждение в поведении кубанского атамана.

После категорического заявления Букретова, естественно, возник вопрос, в какой мере желательно дальнейшее присутствие его на совещании и вообще в Крыму.

— Можете уходить, — заявил Врангель Букретову, — но из Крыма вы не выедете.

Здесь же, в присутствии кубанского атамана, Врангель отдал управляющему морским отделом адмиралу Герасимову распоряжение о том, чтобы ни под каким видом не перевозить на восточное побережье Черного моря Букретова.

— Значит, вы меня арестовываете? — взволнованно спросил Букретов.

— Да, арестовываю, — ответил главнокомандующий. Букретов тогда ушел к себе в гостиницу. На участников совещания эта сцена произвела весьма тяжелое впечатление.

— Атаман является лицом неприкосновенным, — осторожно указал Врангелю его помощник Шатилов.

В том же духе высказались донской и терский атаманы, которые, ссылаясь на краевые конституции, заявили, что атамана нельзя подвергать аресту.

— Что же мне с ним делать? — с недоумением спросил Врангель. — Я убежден, что он погубит Кубанскую армию и сдаст ее большевикам…

Однако в конце концов Врангель решил не разрывать с Букретовым и даже согласился назначить его командующим Кубанской армией. Тогда Шатилов во время заседания поехал к Букретову и привез его обратно. Врангель извинился перед кубанским атаманом за свою горячность.

— Если хотите, — закончил он, — то назначаю вас командующим Кубанской армией. Поезжайте с Богом к себе обратно.

Улагай, таким образом, перестал быть командующим армией, и все генералы, находившиеся в оппозиции к Букретову — Науменко, Бабиев, Муравьев и другие, — стали отчисляться от своих должностей и переезжать в Крым».

На совещании главнокомандующего с казачьими атаманами 2 апреля было достигнуто соглашение: Врангель объединял в своих руках всю полноту военной и гражданской власти без каких бы то ни было ограничений. Он стал именоваться главнокомандующим Вооруженными силами Юга России (с 28 апреля — Русской армией) и правителем Юга России. В отношении казачьих вооруженных сил главнокомандующий являлся высшим военным начальником, обладающим всей полнотой власти по вопросам, связанным с ведением военных действий. Что же касается внутреннего гражданского устройства, казачьи войска и области должны были пользоваться полной автономией. Все сношения с правительствами иностранных государств должны были предприниматься казачьими органами только по соглашению с главным командованием. В свою очередь, главнокомандующий при сношении с иностранными правительствами по всем вопросам, касающимся казачьих областей, предварительно должен был ставить в известность казачьих атаманов.

Таким образом, бросается в глаза, что в тот момент Врангель еще не определился, как лучше управлять кубанцами — с помощью кнута или пряника. Вероятно, барон решил, что пряник в долгосрочной перспективе лучше. Он отпустил Букретова к остаткам Кубанской армии в районе Сочи, вероятно, уже не надеясь, что сколько-нибудь значительное число кубанцев удастся доставить в Крым и заставить продолжать войну с красными — настолько они к тому времени были деморализованы. Поэтому-то Врангель и согласился с требованием войскового атамана об увольнении нескольких генералов, которые готовы были продолжать борьбу, и об их эвакуации в Крым.

В своих мемуарах Врангель делает существенное дополнения к рассказу Раковского о ходе совещания с атаманами:

«— А я (Н. А. Букретов. — Б. С.), как атаман, не могу допустить, чтобы казаков перевезли в Крым, где они будут пасынками, как были всегда в Добровольческой армии. В этом я не вижу надобности. Неправда, что казаки не желают драться. Не желают драться лишь их старшие начальники — генералы Улагай, Шкуро, Науменко, Бабьев и другие.

— Раз так, то пускай сам генерал Букретов командует армией, — вспылил генерал Улагай. Я остановил его и обратился к Букретову:

— Вы упрекаете старших начальников в нежелании драться. Зная всех их, я, конечно, этому верить не могу; однако из Ваших слов мне ясно, что при подобном отношении атамана, правительства и рады к высшему командному составу последний не может иметь среди казаков должного авторитета. Вы уверяете, что казаки готовы драться с другими начальниками. Отлично, вступайте в командование Кубанской армией сами и бейте большевиков.

— Нет, командовать армией я не согласен.

— В таком случае нам разговаривать не о чем. Ответственность взять на себя вы не хотите, а агитацию безответственных лиц среди казаков против их командующего армией я допустить не могу. Можете идти, но из Крыма вы не выедете».

Из этого текста совершенно ясно: Врангель не сомневался, что с такими настроениями казаки дальше воевать не будут, а Букретов стремится лишь снять с себя ответственность за происходящее. Один из этих генералов, походный атаман Кубанского войска генерал Вячеслав Григорьевич Науменко, напротив, считал, что Врангелем была допущена крупная ошибка, когда он по требованию атамана Н. А. Букретова отдал приказ об отзыве ряда генералов с высших командных должностей в Кубанской армии. 10 апреля 1920 года он записал в дневнике: «Получил назначение вместе с Бабиевым прибыть в Сочи, куда приехал генерал Улагай и терский атаман. Здесь Улагай и Шкуро рассказали о положении дел. Атаманы Донской и Терский решили перевезти своих казаков в Крым. Улагай настаивал на переводе кубанцев, но Букретов категорически воспротивился этому, говоря, что ни один кубанец не последует в Крым. Тогда Улагай отказался от командования армией и принял ее на себя Букретов, который заявил, что армия Кубанская боеспособна, настроена отлично и готова воевать, но тормозят всё дело Шкуро, Бабиев, Науменко, присутствие которых в армии нежелательно. Вследствие этого генерал Врангель отдал приказ об отозвании нас в его распоряжение. Причем Улагай добавил, что Букретов желает, чтобы мы выехали до его приезда в Сочи. Итак, мы, казаки — Улагай, Шкуро, Бабиев и я — не у дел, и нас заменили Букретов, Морозов». Тем самым, по мнению Науменко, с уходом лучших генералов Кубанская армия была обезглавлена и ее интернирование в Грузии и сдача значительной части кубанцев большевикам предрешены.