Читать книгу - "Диана Де Пуатье - Иван Клулас"

Диана, долго остававшаяся при дворе — зимой 1558/59 года в Сен-Жермен-ан-Ле, весной в Вилье-Коттре, — пристально следила за развитием переговоров. Полностью разделяя миротворческие настроения, она неоднократно рассыпалась в похвалах коннетаблю, присоединяя их к комплиментам короля. Так, в уже цитированном письме, написанном 20 февраля в Сен-Жермен-ан-Ле^[552], читаем: «Надеюсь, Вашими усилиями этот час принесет нам немного доброго спокойствия; и, буде и впрямь возможно, как Вы пишете, чтобы король Филипп встретился с королем и господином герцогом Савойским, это принесло бы великое благо и успокоило бы все ссоры, что стало бы отнюдь не малым из Ваших деяний […]. И еще, монсеньор […], коли Вам угодно будет вспомнить мою прямоту, Вы увидите, что я верный друг в любых обстоятельствах, а потому умоляю […] любить меня и почитать столь же, как я желаю удостоиться чести обрести Ваше расположение». Генрих показывал Диане все письма, какие получал от старого друга и посылал ему сам. Во время переговоров с Испанией герцогиня пыталась отстоять собственность своей дочери Франсуазы, герцогини Буйонской. После обручения Антуанетты де Ла Марк с Анри де Монморанси-Дамвилем их с коннетаблем объединяли общие интересы. Однако пришлось-таки подчиниться настояниям испанцев. В марте сам король предупредил об этом Франсуазу де Буйон: «Прошу Вас, со всей моей сердечной к Вам любовью, кузина, не чинить каких-либо препон, а и впрямь вернуть владения в виде означенного герцогства, замка и крепости де Буйон тем, кто поименован в указанном договоре, соответствующие статьи которого Вам будут сообщены особо. И пребывайте в уверенности, что, как я ныне обещаю Вам сим собственноручно начертанным посланием вкупе с прилагаемым документом, даровать и Вам, и Вашим детям столь щедрое и справедливое воздаяние, что Вы сможете с полным на то основанием радоваться и пребывать в полном довольстве»^[553].

Обещанная компенсация вскоре выразилась в предоставлении «кузине» доходов с соляных складов в Пуату.

Опираясь на общность взглядов с королем, герцогиня, так же как и коннетабля^[554], обласкивала всех и каждого, кто близко или отдаленно был связан с событиями: например, проявляла массу заботы о герцогине де Невер, чей супруг, один из виднейших военачальников того времени, серьезно заболел. Не меньше внимания она уделяла и своему верному маршалу де Бриссаку, вынужденному скрепя сердце оставить Пьемонт. Когда маршал выразил беспокойство по поводу того, что с ним не посоветовались при заключении мирного договора, Диана написала ему длинное дружеское письмо:

«Господин маршал, из Ваших писем ко мне я вижу, что Вы мне доверяете и считаете ближайшим другом на этом свете, в чем при случае и впрямь всегда сможете убедиться. Найдя сии письма Ваши более нежели честными и мудрыми, мне захотелось показать их королю, который также счел оные прекрасными. Касательно же того, что Вас не призвали высказаться о мирном договоре, так это оттого, что ничто еще не было решено и условлено наверняка. Но теперь, когда, хвала Господу, мир состоялся, Его Величество уведомит Вас и распорядится обо всем, питая надежду, что и гражданские войны тем самым придут к завершению. Впрочем, полагаю, вскоре Вы прибудете сюда, где всегда найдете меня готовой оказать Вам услугу с самым сердечным и добрым расположением. С сим вверяю и себя Вашей милости, моля Бога, милостивый государь, даровать Вам отменное здоровье и долгую жизнь. Писано в Вилье-Коттре в первый день апреля Вашим лучшим и преданнейшим другом Дианой де Пуатье»^[555].

Сердечный тон этого письма иногда интерпретировался как свидетельство интимных отношений между герцогиней и маршалом. Однако в действительности все обстояло по-другому. Диана подружилась с Бриссаком, как и с другими членами семьи Рене де Коссе, бывшего гувернера Генриха II, еще в те времена, когда король был ребенком. Вскоре Диана приложила еще одно свое письмо к королевскому посланию, доверенному Артусу де Коссе, сеньору де Гоннору, брату маршала, которого монарх отправил в Италию показать де Бриссаку мирный договор и помочь в его воплощении. Герцогиня хотела также заверить, что поддержит его вопреки намерению Монморанси добиться для своего сына Дамвиля управления оставленными Франции городами Пьемонта^[556]. Было общеизвестно, что Бриссак, до глубины души потрясенный статьями договора, дал волю отчаянию: «О, несчастная Франция! К каким потерям и разорению позволила себя принудить ты, торжествовавшая над всеми другими народами Европы!»^[557] Но никакие сетования и сожаления не помешали маршалу подчиниться приказу. Он получил текст договора 7 апреля, а 11-го опубликовал его в Пьемонте. Тягостнее всего де Бриссаку было сообщать об увольнении двенадцати тысяч ветеранов. Многие из офицеров сражались в Италии еще за Франциска I. Их глубоко уязвил приказ покинуть страну, ставшую второй родиной. Солдаты, пишет Брантом, винили во всем принцессу Маргариту, за то что та принесла супругу в приданое лучшие из завоеваний Валуа. «Что до воинов и спутников по военным походам, так давно свыкшихся с гарнизонами, мягкостью климата и превосходной здешней кормежкой, то об их мнении можно было не спрашивать, ибо те сами кричали, ругались и сыпали проклятиями. Одни, как гасконцы, так и другие, вопили: „Эй, черт побери! Неужто за какой-то пустяковый кусочек плоти между ног у этой бабы надо отдавать столько прекрасных и обширных земель?!“ Другие вторили им: „Будь проклята ж… которая обходится нам так дорого!“ А третьи смеялись: „Ох, ну и здоровенная у нее должна быть ж… чтобы засунуть туда столько земель и замков!“^[558]».

По объявлении мира сторонникам Франции стали угрожать приближенные герцога Савойского, и им пришлось отправиться в изгнание. И среди всех этих смут и беспорядков приходилось еще заниматься сносом укреплений. Французы были вынуждены спасаться бегством как из Сиены, так и из Пьемонта.

В общей неразберихе, под крики «спасайся, кто может!» Диана намеревалась сохранить свои итальянские владения и наконец получить международное подтверждение прав, которые она поручила д’Авансону отстаивать в Риме, а заодно и наследных прав на Кротонский маркизат в Калабрии.

Благодаря поддержке полномочных представителей Франции ей удалось заручиться признанием своих претензий королем Испанским. В меморандуме, приложенном к Като-Камбрезийскому мирному договору, им посвящена особая статья, где уточняется, что кое-кому из знатных господ «должны быть возвращены имения, отчужденные во время войн». Есть в этой статье и прямое указание на Диану: «Мадам Диане де Пуатье, герцогине де Валентинуа, в отношении ее претензий на маркизат Кротонский, графство Катазаре (Катанзаро) и прочие земли, принадлежащие ей в королевстве Неаполитанском, Его Католическое Величество обещает вынести столь же скорое и справедливое решение, как и собственным подданным, с этой целью Мадам предоставят благоприятствующие ей письма к вице-королю и прочим должностным лицам в означенном королевстве Неаполитанском там, где сие необходимо»^[559].