Читать книгу - "Политическая история Первой мировой - Сергей Кремлев"

В ОТЛИЧИЕ от гоголевской «небоги» над немцами не только издевались. Их ещё и били. Причём били рядовых немцев. То, что Германия лишалась значительных территорий, – это ещё было полбеды, хотя вновь отторгаемые от Германии Эльзас и Лотарингия были скорее немецкими, чем французскими землями. Бисмарк когда-то склонялся к мысли передать часть этой спорной территории третьей стороне – Швейцарии, и даже краткий взгляд на проблему Эльзаса и Лотарингии убеждает в том, что смысл в идее «железного канцлера» был.

С «эльзасским вопросом» не лучшим образом справлялись и Франция, и Германия. До середины XVII века, до Вестфальского мира 1648 года, эти провинции входили в состав Германии. Потом их прибрала к рукам Франция, но даже через двести лет, в середине XIX века, для 85 процентов населения родным был немецкий язык. А сельские жители поголовно не знали французского языка даже в двадцатых годах двадцатого века – уже после того, как Эльзас и Лотарингия опять вошли в состав Франции.

Французы из века в век показывали себя плохим «старшим братом». Насильственное офранцуживание было таким жёстким, что в 1869 году, незадолго до франко-прусской войны, в Страсбурге приходилось вводить военное положение.

Немцы, впрочем, аннексировав древний Лоррейн, повели себя не лучше и начали усиленную германизацию. Во Францию тогда переселилось 400 тысяч человек. В германском рейхстаге эльзасцы получили 15 мест, так вот, на первых же выборах все пятнадцать выиграла партия, выступающая против германской аннексии. Но через двадцать лет, в 1890 году, она успеха уже не имела, несмотря на то что Франция немало средств тратила на искусственное разжигание страстей.

Даже академик Тарле признавал: «Собственно, не было ни одного класса населения в Эльзас-Лотарингии, который определённо стремился бы к присоединению к Франции. Рабочий класс ни малейших сепаратистских наклонностей не проявлял; крупная торговая буржуазия и финансовый мир тесными узами связались с германским внутренним рынком».

То есть любовь эльзасцев к старой доброй Галлии горела ярким пламенем лишь на страницах парижских газет. Однако победители безоговорочно претендовали на «возврат захваченных тевтонами французских провинций». При этом Клемансо сослался на «ликование народа», с которым-де были встречены французские войска, и заявил, что «плебисцит совершился».

Чепчики вместо бюллетеней референдума – это было в практике народного волеизъявления чем-то новым. И уж не знаю, сколько их там взлетало в воздух, но неумолимые цифры доказывают, что французских «освободителей» эльзасцы приветствовали в основном на немецком языке. А французская «родина» к новым гражданам была по-прежнему немилостива. Их дискриминировали, эльзасских новобранцев направляли служить исключительно в колонии с наиболее гнилым климатом.

Теперь поток насильственных переселенцев потёк уже в Германию. Соответственно, эльзасские автономисты победили и на парламентских выборах 1928 года, и на муниципальных 1929-го. Наилучшим вариантом для населения стало бы действительно обеспечение широкой автономии Эльзас-Лотарингии в составе Германии, но Франция не допускала этого даже теоретически. Очень уж богатыми, очень лакомыми были эти территориальные «куски».

Иначе говоря, ни о каком подлинном праве народов на выбор судьбы в результате «версальских» радений не могло быть и речи. Скажем, у Германии отобрали все её бывшие колонии, однако не освободили их народы, а просто сменили им хозяев.

Что же касается почти всех отходивших от Германии других европейских земель, то их населяли преимущественно немцы. Из 327 тысяч жителей Данцига их было 317 тысяч. Мемель, «подаренный» союзниками «новодельной» Литве, тоже относился к чисто немецким городам.

ГЕРМАНИЯ фактически разоружалась: флот сводился на «нет», армия уменьшалась до всего сотни тысяч человек (96 тысяч солдат и 4 тысячи офицеров). В Вооружённых силах запрещалось иметь бронетанковые войска, авиацию и тяжёлую артиллерию.

Было сдано и уничтожено 130 тысяч пулемётов, 31 тысяча миномётов, 60 тысяч орудий и стволов, почти 30 тысяч лафетов, 16 тысяч самолётов и 27 тысяч авиамоторов.

У Германии отбирали 80 тысяч оружейных лекал, потому что ей запрещалось производство оружия.

То, что армия и флот чуть ли не уничтожались, масла у немецких детей не отнимало. Но и масло вывозилось к союзникам десятками тысяч тонн.

Франция и Бельгия отбирали у немцев 371 тысячу голов скота, из них – 140 тысяч дойных коров. И, лишая молока немецких детей и раненых в госпиталях, французы и бельгийцы занимались фактически геноцидом.

До 1 мая 1921 года Германия должна была выплатить 20 миллиардов золотых марок золотом, отдать половину наличности красителей, все крупные торговые суда, половину – средних, четверть – рыболовных, пятую часть речного флота.

На чём рыбу ловить и зерно возить?

По репарациям отбиралось 150 тысяч товарных вагонов, 10 тысяч вагонов пассажирских и 5 тысяч паровозов.

Франция экономически захватывала Рур, и немцев обязывали в счёт репараций поставить Франции 140 миллионов тонн угля, Бельгии – 80 миллионов, Италии – 77 миллионов.

Немцев лишали двух третей их угольных богатств, четырёх пятых химической мощи. Их лишали базы производства продовольствия, да и вообще всего, что могло приглянуться Антанте…

То, насколько немецкому народу выкручивали руки версальской «верёвкой», было видно не только по отторжению от Рейха чисто немецкого Данцига и созданию Польского Коридора раздора. В манере насильников союзники «решили» и Верхнесилезский вопрос, который был в СССР темой запретной. Уж очень неприглядно выглядели в этом «вопросе» поляки. История же стоит того, чтобы о ней рассказать.

Верхнюю Силезию историки ЦК КПСС относили к «исконным польским землям», хотя последний год польского владения ими – 1336-й… Ничего не скажешь, год к XX и XXI векам неблизкий.

Перед Первой мировой войной из 2 207 981 жителя Верхней Силезии поляков вместе с полунемцами и полуполяками было 1 169 340 человек. То есть половина. Но ещё там были богатейшие залежи угля, цинковой и железной руды. Вильсон и Клемансо настаивали на передаче этих залежей Польше вместе с людьми, которые к ним «прилагались».

Ллойд Джордж упирался.

Но ещё больше упирались немцы, и тут пасовал даже Большой Капитал. Во-первых, люди не суда, их делить всё же сложнее… Самым справедливым выходом представлялся плебисцит. Немцы на нём настаивали, немцы его и добились.

В плебисцитной зоне была введена власть международной комиссии во главе с французом – генералом Ле-Роном. Вертелся там и польский комиссар Корфантого. В зону хлынули агрессивные поляки, всячески притесняя немцев. Фашиствующих поляков поддерживали французы, народ «демократический».