Читать книгу - "Экспедиция надежды - Хавьер Моро"

еды. Вечерами они встречались с Исабель в женском монастыре, где она поселилась на время, покуда не найдет постоянное жилье. Наконец-то они вели нормальную жизнь. Странствия Исабель закончились, по крайней мере, она в это верила.

68

Через несколько дней после встречи с Бальмисом капитан «Магеллана» Анхель Креспо отказался от своих слов.

– Сожалею, но без дозволения вице-короля я не могу взять вас на борт.

– Как же это? Вы обещали!

– Видите ли, если ваша поездка состоится, то нам грозят большие убытки – ведь мы должны запастись провизией для всех ваших людей.

Придраться было не к чему, и Бальмис сразу узнал длинную руку вице-короля: тот продолжал вставлять палки в колеса, потому что генерал-капитанство Филиппин подчинялось вице-королевству Мехико. Через несколько дней подоспело письмо с известием, что его светлость дон Хосе де Итурригарай ожидает доклада некоего Бенито Виверо и Эсканьо, командира судна «Сан-Блас», которому он поручил узнать, не появилась ли уже вакцина на Филиппинских островах. Было ясно, что вице-король ищет весомый повод, чтобы раз и навсегда расправиться с экспедицией. Подавив свою злость, Бальмис написал ответ с просьбой сообщить ему точную дату отправления галеона, поскольку он твердо убежден, что вакцина не добралась до этих островов. Ссылаясь на необходимость заблаговременной подготовки к плаванию, чтобы отъезд не застал экспедицию врасплох, он настаивал, чтобы о дне отправления его поставили в известность заранее.

Несмотря на то, что Бальмиса снова одолел кровавый понос, он решил вернуться в Мехико.

– Вы не хотите дождаться выздоровления?

– Нет, Исабель. Я возвращаюсь в Мехико с непоколебимой уверенностью, что если Бог, король Испании и все человечество на моей стороне, то я смогу сесть на «Магеллан».

Исабель сжала внезапно вспотевшие руки. Она оставалась, ее жизнь уже определилась. А человек, помогший ей обрести желаемое, по-прежнему был прикован к экспедиции; он боролся с ветряными мельницами, как Дон Кихот, – этот роман она как раз сейчас читала по совету учителей своего сына.

– Если нужно, я поеду с вами в столицу и помогу найти пару женщин, готовых отправиться в плавание с мексиканскими детишками…

Бальмис посмотрел на нее, и Исабель показалось, что, несмотря на частое моргание, его глаза полны слез. Бальмис мог плакать? Ей в это не верилось. «Наверное, это от утренней прохлады», – сказала она себе, заглушая угрызения совести.

В столице Бальмис узнал, что до вице-короля дошли сведения о гневных письмах доктора мадридским властям, и это полностью объясняло ожесточенное упрямство Итурригарая: разве найдется лучший способ мести, чем саботаж экспедиции? Бальмис пал духом; виной тому стала накопившаяся усталость и тот факт, что, несмотря на многолюдное окружение в лице помощников, ему недоставало рядом стойкости и твердости той, кого он всегда считал оплотом экспедиции и кого он оставил в Пуэбле. На тот момент без разрешения вице-короля Бальмис не мог ступить и шагу, поэтому ему оставалось лишь лечиться от дизентерии, искать одну или двух женщин для присмотра за детьми во время будущего плавания и ждать, ждать… Какая мука для человека действия!

Епископ Пуэблы тоже был человеком действия. Он любил лично посещать больных в госпитале, индейские общины в пригородах, подчиненных ему капелланов – им прелат сообщил, что не потерпит никакого небрежения в деле вакцинации. Часто он навещал и монахинь в обители. В воздухе витал аромат цветов, высокие арки полутемных коридоров дарили ощущение покоя, лишь изредка нарушаемого криками Бенито и Кандидо, когда они возвращались из расположенной по соседству школы. Мальчики были счастливы: никто их не запирал в мрачных кельях, никто не бил линейкой и никто не заставлял стоять на коленях с покаянными молитвами. Кандидо теперь крестился, входя в часовню.

Исабель ощущала такую радость, что всякий раз, встречаясь с епископом, рассыпалась в благодарностях.

– Благодарить надо Господа, а не меня, – отвечал прелат.

Она восхищалась смиренной кротостью этого человека, его изысканной речью и голосом, которому мексиканский акцент придавал еще больше мягкости. Когда Исабель слышала его шаги в коридоре, ее охватывала непривычная робость, а если дон Рикардо спрашивал о ней, девушка застывала на месте, не в силах шевельнуться. Это чувство не походило на страх, потому что епископ всегда держался со спокойным дружелюбием и внимательностью. Когда Исабель видела, как он сидит в углу, расправив сутану, ее обдавало жаром, и от этого неведомого ощущения душа ее трепетала.

– Знаете, что мне сказал священник в Халиско?

Исабель покачала головой. Ей приходилось прикладывать усилия, чтобы просто говорить с прелатом: он беседовал с ней, как с равной, и это повергало ее в смущение. Он казался ей более умудренным, более взрослым и неизмеримо более образованным, чем она сама.

– Когда я сказал ему, что ни один прихожанин, каким бы нерадивым и ленивым он ни был, не должен уклониться от вакцинации, этот падре осмелился довольно грубо возразить, что, дескать, он призван врачевать душу, а не тело. А я ему ответил, что тут даже не вопрос милосердия, а просто тот, кто может спасти жизнь ближнего своего, но этого не делает, считается настоящим человекоубийцей.

– То есть вы назвали его убийцей?

– Я хотел удостовериться, что он всерьез отнесется к прививочной кампании.

Они от души посмеялись. То восхищение, которое испытывала Исабель при общении с доном Рикардо, объяснялось не столько той непреодолимой, почти божественной дистанцией, отделявшей служителей Господа от остальных людей, сколько его истинно человеческими достоинствами.

– Священники забывают, мы забываем о божественном наказе: наш долг – помогать страждущим, утешать одиноких и вселять веру в отчаявшихся.

– Это долг не только священников, – промолвила Исабель.

Слова вырывались из самой глубины ее души. Дон Рикардо смотрел на нее с нежностью. Эта женщина не была похожа на остальных, она обладала не только мужеством и цельностью натуры, но еще и подлинным величием. В противном случае она не смогла бы совершить то, что совершила.

– Есть благородные и просвещенные люди, как вы, как Бальмис, как Сальвани…

– Я краснею от подобных сравнений, – смутилась Исабель.

Она повернулась к прелату и широко улыбнулась ему, вложив в улыбку всю свою признательность, чем глубоко тронула священника. В этот миг дон Рикардо возвел очи к небесам и обратился к Богу, в чьем существовании порой сомневался, с мольбой не вводить его во искушение.

Он не ведал причин той симпатии, которую испытывал по отношению к Исабель. Его зачаровывал блеск ее иссиня-черных волос, цвет и разрез глаз, ее улыбка. Город полнился женщинами столь же или даже более прелестными, но никогда ни одна из них не пробуждала в нем подобного волнения. Исабель походила красотой