Читать книгу - "Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными - Эрик С. Райнерт"

Как доказало применение Плана Маршалла в Европе, зарплаты, рабочие места, школы, порты и больницы, которые создаются вокруг небольшого и относительно неэффективного сектора обрабатывающей промышленности (европейская промышленность по всем статьям проигрывала тогдашнему лидеру, США), вполне реальны, при условии что процесс остается динамичным. В Европе тарифы и другие барьеры понемногу снижались, происходила постепенная интеграция. Европейский союз следовал этой политике вплоть до интеграции Испании в 1980-е годы, в ходе которой бережная интеграция обеспечила сохранность ключевых испанских отраслей промышленности.

Размер производства по-прежнему имеет значение, и термин Шумпетера «исторически возрастающая отдача» описывает именно сочетание технического прогресса и возрастающей отдачи, которое составляет основу экономического роста. Они разделимы в теории, но не разделимы на практике. Ни автомобильный завод Форда, ни империя «Microsoft» не существуют в уменьшенных копиях, которые можно было бы изучать, поэтому мы не знаем, какая доля роста производительности объясняется техническим прогрессом, а какая масштабом производства. В основе бедности лежит порочный круг отсутствия покупательной силы, а значит и спроса на продукцию и масштабное производство. Как я уже говорил, торговля между странами одного уровня развития всегда взаимовыгодна. Благодаря разнообразию производства, которое сопутствует богатству, малым богатым странам (это Швеция или Норвегия) есть чем торговать друг с другом. Несмотря на размер рынка (4,5 млн человек), Норвегия — третий по величине рынок для t экспорта Швеции, она немного отстает от Германии и США. Такие торговые отношения должны создаваться между странами, которые сейчас бедны и которые мало что могут продать друг другу Как и переговоры ВТО, интеграция сегодня напоминает поезд, идущий в неправильном направлении. Лучшее, что можно сделать прямо сейчас, — это остановить поезд.

Вместо региональной интеграции в Латинской Америке и Африке мы наблюдаем противоположное. Заключая двухсторонние торговые соглашения с Соединенными Штатами, латиноамериканские страны цементируют свое положение, завершающее мировую зарплатную иерархию, соглашаясь на монокультурную экономику, — неважно, специализируется она на сырьевых товарах или на производстве, зашедшем в технологический тупик. Африканская экономика дробится при помощи как минимум 12 торговых договоров. Это происходит в результате конкуренции между Европейским союзом и Соединенными Штатами. Вместо необходимой интеграции регионов в Африке происходит экономическое деление территории, как когда-то произошло ее политическое разделение. Результат этого разделения африканцы называют «тарелка спагетти»: если нарисовать на бумаге пересекающиеся торговые отношения между африканскими странами, будет так много линий, что он станет напоминать тарелку со спагетти. Вместо усиления интеграции регионов в Африке межконтинентальная торговля постепенно вытесняет региональную: Евросоюз вынуждает Египет покупать европейские яблоки, вытесняя Ливан, который веками поставлял их на египетский рынок. Глобализация, которой руководят Всемирный банк и МВФ, ударила по периферийным странам преждевременно и несимметрично и с самого начала была обречена на то, чтобы породить в рамках всемирного разделения труда группу стран, специализирующихся на бедности. Созидательное разрушение Шумпетера часто оказывается географически поделено таким образом, что созидание и разрушение происходят в разных частях мира; в этом суть экономики развития, по Шумпетеру.

В книге я назвал факторы и механизмы, которые приводят к богатству или бедности; они не принадлежат к тем, которые Абрамович назвал непосредственными, т. е. капиталу, труду или общей производительности факторов. Я утверждаю, что очевидные и необходимые элементы развития — образование или институты — сами по себе не способны решить проблему мировой бедности. Узконаправленные и неравномерные скачки технологического прогресса, которые мы называли взрывами производительности, приводят к исторически возрастающей отдаче, динамической несовершенной конкуренции и высочайшим барьерам на вход, которых отсталые страны не могут преодолеть. Убывающая отдача приводит к появлению порочного круга, описанного классическими экономистами, писавшими о развитии; слова Антонио Серра, что чем больше в городе разных профессий, тем этот город богаче, сегодня все еще справедливы.

Все это механизмы, способные ввергнуть страну в бедность или сделать ее богатой; экономическая политика обязана их учитывать. Абрамович назвал эти проблемы термином «организационные возможности». В бедных странах, особенно где отсутствие возрастающей отдачи приводит к экономической игре с нулевой суммой, организационные возможности также минимальны, это важная часть порочного круга бедности. Как правило, чем хуже в стране ситуация, тем меньше шансов, что ветер рынка подует в необходимую сторону.

В книге я утверждаю, что исторически существует только один способ разорвать порочный круг бедности, и для этого необходимо сначала изменить производственный строй. Иногда требуется ввести жесткие политические меры. Странам третьего мира сегодня необходимо вернуться к экономическому диспуту, который велся в европейских странах, от Италии до Норвегии, в XIII веке. Диспут посвящался не тому, должна ли Европа следовать по пути индустриализации, которым уже пошла Англия; все участники были согласны, что должна. Спор шел о том, как в ходе этого процесса должна делиться ответственность между государством и частным сектором.

В книге 1613 года Антонио Серра посвятил главу экономической политике. Он поэтически описал, как трудно сформировать единую политику, когда эта политика по-разному влияет на разные отрасли: «так же как солнце закаляет глину, но размягчает воск, так же как свист успокаивает коня, но возбуждает пса». Нейтральной политики не бывает. Политика, которая поддерживает научно-исследовательская деятельность, считается нормальной и приемлемой, заметно способствует процветанию, например, фармацевтической индустрии, в которой инновации обеспечивает научно-исследовательской деятельности. Однако эта же политика окажется относительно вредной для печатной индустрии, в которой нет научно-исследовательской деятельности, а инновации появляются путем покупки оборудования, произведенного благодаря научно-исследовательская деятельность разработчика этого оборудования. Есть и другие ловушки. Как обнаружили страны, недавно вошедшие в состав Европейского союза, национальная научная деятельность может быть чрезвычайно слабо связана с национальной производственной структурой; инвестируя в эту деятельность, страна рискует спонсировать производственные сектора других стран. Ситуация аналогична той, которую описывает Ханс Зингер: если весь рост национальной производительности страны отдается ее зарубежным клиентам, инновации не делают эту страну богаче.

В подходе исторической школы и Другого канона вышеописанные механизмы используются как элементы, которые могут применяться в разных комбинациях и контекстах. Задача в том, чтобы использовать механизмы, успешно зарекомендовавшие себя в прошлом, в новых контекстах. Таков же принцип «кейс-стади», который используется в Гарвардской школе бизнеса: исследуемые случаи становятся искусственным опытом, на основании которого принимают решения в новых контекстах. Хотя деканы других школ бизнеса не считают Гарвардскую школу лидером академической иерархии, рынок труда считает иначе и вознаграждает ее выпускников завидной начальной зарплатой. В бизнесе опыт ценится больше, чем в академическом мире. В этой книге утверждается, что экономическая теория холодной войны обесценила опыт до критического уровня, напрочь лишив экономику реальности престижа.