Читать книгу - "Леонид Быков. Аты-баты… - Наталья Тендора"

В одном из интервью дочь Леонида Быкова Марьяна на вопрос: «Трудно ли жить с фамилией Быкова?», ответила: «Нам всегда с ней было трудно, но особенно тяжело бывает дважды в год – в декабре, в день рождения папы, и в апреле, в день его смерти…»

Действительно, артиста и режиссера Леонида Быкова не забыли. По телевидению крутят его фильмы, снимают о нем документальные картины, пишут книги, а в разных городах Украины устанавливают памятники и мемориальные доски: «Здесь жил… здесь учился…» О нем рассказывают те, с кем он дружил, работал, общался. И только самые близкие люди, его семья: вдова Тамара Константиновна (ее не стало 31 октября 2010 года), дочь Марьяна и сын Александр (в семье его зовут Лесем) предпочитали все эти годы молчаливую память о муже и отце. Их воспоминания редки. В этой главе приведены выдержки их малочисленных интервью, собранных по крупицам из разных источников. Уважаю право семьи на молчание и личную память. Мне показалось важным не умолчать их боли, не судить, а просто выслушать…

Семья и сегодня пытается жить, следуя Его кодексу чести. Они помнят Леонида Федоровича другим, без позолоты мифов и легенд. И знают истинную, не похожую на официальную правду, историю его жизни и смерти. Стараясь не отвечать на клеветнические выпады, не продают архивы, не открывают фондов, не торгует фамилией. Не отдавая себе отчета в том, что именно отсутствие опубликованной архивной информации и вызывает не только искажение фактов биографии Леонида Федоровича Быкова, но и порождает вокруг его имени такое огромное количество кривотолков и сплетен. В потоке накопившихся противоречивых мемуарных свидетельств воистину нелегко «выловить» перлы действительной правды. А ведь даже людям, хорошо знавшим Леонида Федоровича, порой трудно разобраться, где правда, а где ложь…

Какие только сплетни не ходили вокруг личной жизни любимого артиста. Писали и что его жена – психически нездоровый человек, и что Леонид Федорович всю жизнь вынужден был за ней ухаживать и жить в тяжелой, гнетущей обстановке. Будто именно это стало причиной трех его инфарктов, а потом и смерти. Подобная гнусная, омерзительная ложь преследует семью Быкова с того момента, как его не стало…

«Слухов вокруг нас до сих пор много. Можно подать в суд и назвать подлеца подлецом, – жалуется дочь. – Но всякий раз, когда я порываюсь защитить честь и достоинство семьи, брат говорит: «Не лезь в эту грязь. Сегодня докажешь, что моешь шею, а завтра напишут, что ты не чистишь зубы. И что, всю жизнь будешь полоскаться?» Мама добавляет: «Не унижай ни нас, ни папу этими выяснениями». И я понимаю, что они правы.

…Сказать о Быкове плохо, собственно говоря, нечего. Он не пил, не гулял, «не стучал». Не продавал и не предавал… Я осознаю, что в отрыве от папиного имени, нормальные мы, ненормальные, моем ли мы посуду, любим – не любим… никого не интересовало. Но если говорят так о семье человека, искренне и горячо, и свято любимого народом, этого ему простить не могут. Ну, хоть немножко какой-нибудь гадости скажут. И тогда, наверное, легче живется…

Гораздо интереснее прочитать, что семья не любила Быкова, чем то, что он всю жизнь обожал жену и детей. Нам не прощают, что мы не отдали в чужие руки архивы, что не рассказываем, как он жил. Проще сказать, что Быков покончил с собой, чем объяснять, как трудно он жил, почему у него к 50 годам было 3 инфаркта. Папу ведь не приняли сразу, с первого же дня приезда в Киев. Он так и ушел из жизни, не поняв, зачем его сорвали из Ленинграда и пригласили сюда, если он был здесь не нужен…»