Читать книгу - "Как это было - Ирина Илиади"

не стало его отца, он так и не был на его могиле. Почему-то он совсем не хотел туда ехать. Все время искал какую-то причину. То клятвенно обещал заняться домом, то говорил, что его на работе не отпускают. Но тут он вдруг меня послушал и мы отправились семьей в Ташкент.

Иринка осталась дома без проблем. Она уже была очень самостоятельная. Была своя интересная жизнь, работа и друзья. Весной этого года получила российский паспорт и официально стала гражданской России. Конечно, до этого времени у нее по молодости были свои закидоны и приходилось держать руку на пульсе. Я даже и не думала, что столкнусь с такими проблемами. Но к этому времени уже все выровнялось и я была за нее относительно спокойна.

2005 год был последним, когда мы всей семьей ездили в Ташкент. Я рада, что я все-таки настояла на этой поездке. Муж увиделся со своей родней, побывал на могиле отца. Это было важно. С тех он уже не был там ни разу.

В конце 2005 года произошло ужасное событие, которое перевернуло мое сознание. Декабрь — это всегда гонка. Это море елок и в доме культуры и на выезде. У меня была новогодняя бригада и всем очень хотелось заработать. Был составлен четкий план. Было много корпоративов. Слава был счастлив, подсчитывая виртуальные деньги.

Глава 31. Жизнь — продолжается!

Корпоративы начинались с 24 декабря. Детские Ёлки, к счастью, чуть позже, а в клубе вообще две елки перенесли на 2 января. Было много желающих повеселиться с Дедом Морозом.

Муж опять загремел в больницу с пневмонией и уже лежал там больше недели. Оля взяла на себя печь, а воду они раз в два дня приносили с Иринкой.

Мы уже отработали со Славой два корпоратива и 26 декабря в одной школе на выезде должны были быть с утра две детские Ёлки.

25 декабря я вернулась домой с корпоратива поздно, но на бодрячке. В это время вообще нельзя расслабляться. Утром — ёлки. Бригада была моя готова. Все отрепетировано от зубов. Я, как всегда была Снегурочкой, были еще Дед Мороз и два персонажа.

И вот где-то в 5 утра слышу какой-то голос, как из преисподней:

— Мама… мама…. у меня голова болит…

А я сама не могу открыть глаза. Не голова, а чугуний. Подумала, что устала и еще не доспала, и главное, не могу понять, кто из девчат меня зовет… Но все-таки нашла в себе силы встать, но сразу упала на пол. Слышу голос из детской:

— Оля…там как-будто мама упала, я не могу встать…

Потом я куда-то пропала, но когда очнулась увидела перед собой Иринкино лицо, а потом совсем другое место. Она тоже упала и лежала ничком.

Сквозь какую-то пелену я услышала голос Оли, совсем чужой и незнакомый. Она говорила по телефону со скорой помощью…

Она нашла в себе силы добраться до двери, открыть ее и вообще выйти во двор и открыть калитку для врачей. Но когда она зашла в дом, силы и ее покинули.

И вот лежу я на полу в зале и вижу приближающие мужские ноги в ботинках. А что видит он?

В зале на полу четыре девушки в одинаковых шелковых шортиках и маечках на лямочках, только разного цвета, лежат на полу. Он оглядывается вокруг и не видит пустых бутылок от спиртного. Никаких бутылок не видит. Он взял мою руку и не увидел следов уколов в вену. До него дошло, что произошло.

Он увидел телефон, тут же позвонил на станцию скорой помощи и вызвал реанимацию: отравление угарным газом. Я лежала напротив двери и как-будто немного стала приходить в себя. В больницу ехать отказалась. А девчонок всех забрали и они полдня пролежали в барокамере, а потом под капельницами.

Это самое ужасное воспоминание моей жизни. Видеть, как твоих детей, которые вчера были здоровыми и веселыми, увозят чуть ли не бездыханными — это страшно.

Ходить я не могла. Оказывается, говорила я тоже не очень. Лежа на полу, я позвонила Славе. Время было уже 6.30. Как он потом рассказывал, голос у меня был просто жуткий. Я говорила медленно и язык заплетался, как после инсульта.

— Слава, мы угорели…елки работаете сами… Снегурочка ты…

— Ирина, что ты говоришь??? Мы без тебя не сможем. Какая из меня Снегурочка???

— Ты будешь…в микрофон…со своего места звукаря…говорить …мои слова…

Текст у него был. Дед Морозу надо было подавать мои реплики! Конечно, всем надо было перестроится. Но другого выхода не было. Дети в мороз придут на праздник, а его отменят! Это если бы сейчас — написали бы в группу, что праздник переносится и всё! А раньше как? Надо было работать.

— Ирина, мы не сможем без тебя! Давай, соберись!!!

Он не знал в каком я состоянии…

— Сможете…поставьте больше танцев…пусть танцуют, я не могу ходить…не берите с них всю сумму. Объясните…форс-мажор.

Потом я как-то нашла в себе силы и позвонила мужу. И, сказав ему несколько слов, ушла в небытие.

Мое сознание меня опять покинуло. Очнулась я от холодных рук на своих плечах. Открыв глаза, увидела испуганное лицо мужа. С его помощью я смогла подняться, но выпрямиться не было возможности. Я могла быть только согнутой вдвое. Так и легла. Он накрыл меня одеялом и открыл дверь настежь и заслонку в печи…

— А ты как?

— Да со мной все хорошо, уже должны были выписать завтра. Я сегодня ушел. Объяснил ситуацию. Ну как же это произошло? Почему вы закрыли печь так рано? Я же объяснял.

Я закрыла глаза. Сил на разговоры и выяснения не было. И о чем теперь говорить, когда все сделано? Печку мы топить не умели… Это факт.

Когда дом проветрился до конца, муж принес воды и затопил печь.

В обед позвонил Слава, а я опять была в нирване. Муж взял телефон и узнал, что Ёлки отвели как могли. Дискотека была веселая и их не побили. И то ладно.

А в 17.00 вдруг пришел участковый. Саша завел его в зал, где я лежала на высоких подушках.

— Это ваша дочь? — спросил участковый. Муж засмеялся:

— Почему? Жена…а дочери все в больнице.

— Это я знаю. Вы говорить можете?

— Да, мне уже лучше.

— Расскажите, почему это произошло? Это был суицид?

Вот такое мне бы никогда не пришло в голову. Я покачала головой:

— Это был несчастный случай…От неумения топить печь.

— А кто топил печь?