Читать книгу - "История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль"

Эпаминонду было уже 40 лет, когда он впервые выступил для участия в делах государства, в то время, когда Пелопид и друзья его ниспровергли владычество олигархии. По своим политическим убеждениям он склонялся в пользу демократии, но всегда держал себя далеко от демократических обществ (этерий), от страстного увлечения партий; он вел тихую жизнь, деля ее между палестрой и изучением философии. Поэтому-то он и казался неопасным для олигархов, когда они с помощью Фивида овладели верховной властью в Фивах, и мог спокойно и безопасно оставаться в своем городе, между тем как Пелопид и многие другие из друзей его подверглись изгнанию. Но и при господстве тиранов он по-своему был деятельным поборником всего доброго и полезного и вместе с Горгидом приготовил освобождение своей родины, собирая в палестре толпу юношей, уча их военному делу и возбуждая в них чувство собственного достоинства и свободы. С этой преданной им толпой они, тотчас по убиении тиранов, присоединились к совершившим этот переворот в государстве и способствовали предупреждению дальнейших насилий и жестокостей. Благодаря им народ с доверием и мужеством решился защищать вновь дарованную ему свободу. Впрочем, естественно, что в первые годы после совершившегося переворота те люди, которые своей отвагой завоевали свободу отечеству, стали во главе государства. До 371 года мы ничего не слышим о политической деятельности Эпаминонда; его умеренность и разумное спокойствие могли, в эти времена всеобщего движения и тревоги, показаться народу равнодушием и нерешительностью. Только в 371 году Эпаминонд был в первый раз избран в виотархи, может быть, потому, что его считали способнейшим человеком, по сильному и убедительному его красноречию, защищать фиванские дела на мирном конгрессе, который должен был собраться в Спарте. Тут он явился решительным противником Агесилая и потребовал независимости Мессинии и лаконских городов в том случае, если Фивы должны были бы отказаться от владычества над городами виотийскими. Это воспрепятствовало заключению мира, и не прошло трех недель, как виотарх, избранный для действия в Спарте силой слова, имел уже случай блистательно обнаружить дарование полководца на удивление всему свету.

Когда переговоры о мире были прерваны, а спартанский царь Клеомврот привел в Виотию сильное войско, и оба войска расположились лагерем одно против другого при Левктрах (июль 371 года), — фиванские воины упали духом, потому что спартанцы были вдвое сильнее их, и ходили слухи о разных недобрых приметах. Эпаминонд, главный из семи виотархов, старался придать бодрости своему войску, приводя слова Гектора у Гомера: «Одной только примете можно следовать — той, которая укажет, как спасти отечество». Трое из виотархов были того мнения, что следует отправить в Афины жен и детей и допустить неприятеля обложить Фивы; Эпаминонд же с двумя другими виотархами полагали необходимым вступить немедленно в сражение. Как некогда Мильтиад привлек на свою сторону полемарха Каллимаха пред Марафонской битвой, так и Эпаминонд умел силой убедительных доводов склонить к принятию своего мнения седьмого виотарха, присоединившегося позже других к войску со своим отрядом. Мнение это одобрил и Пелопид, предводитель священного отряда. Таким образом, сражение было решено. Эпаминонд ободрял дух своих воинов красноречием и употребил в пользу само суеверие их. Из Фив пришло известие, что храмы отворились сами собой; что жрицы получили от богов обещание победы; что из храма Геркулеса исчезло оружие, как будто сами боги поспешили на помощь фиванцам; что воздвигнутый в равнине памятник в честь поруганных лакедемонцами левктрийских девственниц был увенчан каким-то чудесным образом, и оракул предсказал, что вблизи от этого памятника лакедемонцы потерпят поражение. Чтобы очистить войско от всех ненадежных союзников, Эпаминонд объявил, что все те, которые не желают принять участие в сражении, могут удалиться из лагеря. Феспийцы воспользовались позволением, но другие, хотевшие последовать их примеру, были обращены назад сновавшими кругом лагеря неприятельскими всадниками и легкой пехотой, и таким образом принуждены были принять участие в битве.

Оба войска расположились в боевом порядке. Лакедемоняне поставили свои ряды в виде полумесяца, по двенадцать человек в глубину, с конницей впереди. На левом крыле стояли союзники, на правом — спартанцы под предводительством Клеомврота. Так как лакедемоняне далеко превосходили числом своих противников, то Эпаминонд мог бы достичь равной со спартанцами ширины своей лишь только при весьма малой глубине ее, а потому он употребил совершенно новую, неожиданную тактику. На своем левом фланге, против спартанцев и Клеомврота, поставил он отборный отряд латников, густой толпой в пятьдесят человек в глубину, чтобы сильным напором сломить спартанскую линию, а слабое правое крыло свое расположил кривой линией, уклоняющейся и стоящей вдалеке от неприятеля. Оно имело назначение пока только прикрывать с этой стороны левый фланг и тогда лишь вступить в сражение, когда неприятель на своем правом крыле будет отброшен и приведен в расстройство. Для прикрытия левого крыла отборного войска поставлен был Пелопид со своим священным отрядом. Таков был знаменитый косой боевой порядок Эпаминонда.

Спартанская конница скоро была подавлена превосходной фиванской конницей и отброшена на правый фланг собственной своей боевой линией. Происшедшее от этого замешательство еще более увеличилось, когда Эпаминонд повел атаку густой массой латников. Но спартанцы были знатоками в искусстве восстанавливать отброшенные и расстроенные ряды свои и потому вскоре начали опять строиться и развертывать свой фронт, чтобы окружить Эпаминонда с левой стороны. Тогда вовремя подоспел Пелопид со священным отрядом и напал на них с такой стремительностью, что они не имели времени опомниться и стать в боевой порядок. «Еще один шаг вперед!» — взывает к своим Эпаминонд, и они неудержимым натиском проникают в ряды спартанцев. Вскоре царь Клеомврот низвергнут в горячем бою и кругом его падает цвет спартанских воинов. Трупы громоздились на трупы, замешательство увеличивалось все более и более; наконец спартанцы уступили поле битвы и в полном бегстве поспешили к своему лагерю. Их левое крыло последовало этому примеру, не приняв деятельного участия в сражении. Когда лакедемоняне переступили ров своего лагеря, они опять стали твердой ногой и многие из них требовали нового нападения, чтобы воспрепятствовать фиванцам взять трофеи и с оружием в руках собрать оставшиеся на поле сражения трупы своих падших товарищей. Но так как на поле битвы легло 1000 лакедемонян, в том числе 400 спартанцев, а союзники показывали мало охоты возобновлять сражение, то предводители решили воздержаться от дальнейшего нападения и просить о позволении собрать своих мертвых, что признавалось сознанием в понесенном поражении. Так как у спартанцев было обыкновение по возможности скрывать свои потери, то Эпаминонд устроил так, что каждый из союзных со Спартой отрядов убирал порознь тела своих воинов, а под конец и сами спартанцы. Таким образом, огромные потери спартанцев стали очевидными.

На полях левктрских погибло на век могущество Спарты. В конце 370 года Эпаминонд и Пелопид проникли в Пелопоннес, подступили к самым воротам Спарты, восстановили Мессинию и соединили всех врагов Спарты к общему сопротивлению. Такие результаты возможны были только при условии, чтобы виотархи, предводители войска, остались в своем звании и по истечении годового срока, на который они были назначены полководцами. Эпаминонд один принял на себя ответственность за это нарушение закона, за которое определялась смертная казнь. Когда войско вернулось с победой, полководцы призваны были к суду партией, завидовавшей их славе. Эпаминонд признал виновным одного себя и объявил о готовности своей идти на смерть, но просил только одной милости, чтобы в приговоре суда сказано было, за какие заслуги он осужден на казнь. Судьи разделились во мнениях и не могли постановить приговора. Еще в том же году, летом 369 года, Эпаминонд, снова избранный в виотархи, вторгнулся во второй раз в Пелопоннес, проложив себе путь через Исем победой над неприятельским войском, в три раза его сильнейшим. Когда осенью он возвратился в Фивы, не совершив ничего важного в Пелопоннесе, враги опять взвели на него обвинение, будто при атаке исфмийских укреплений он намеренно пощадил неприятелей. Эпаминонд считал недостойным себя оправдываться против такого обвинения и, не сказав ни слова в свою защиту, вышел из народного собрания. Народ отрешил его от должности и враги его, чтоб досадить ему, происками своими сделали то, что ему дана была низкая должность тельмарха — смотрителя за очищением улиц и болот. Эпаминонд с самоотвержением подчинился возложенным на него трудам и исправлял свою должность с полной добросовестностью. Когда вскоре, летом 368 года, послано было войско в Фессалию, чтобы освободить Пелопида и Исмения из заключения, в котором держал их Александр Ферейский, Эпаминонд отправился туда как простой воин. Но войско, благодаря неспособности полководцев, приведено было в такое крайнее положение, что принуждено было поспешно обратиться назад; боялись даже, что оно погибнет на пути. Тогда воины передали Эпаминонду главное начальство, и он спас войско мудрыми своими распоряжениями и привел его в Фивы без больших потерь. Вслед за тем отправили его в Фессалию во главе нового отряда и он освободил обоих друзей своих.