Читать книгу - "Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор - Осмунд Эгге"

Таким образом, существование риска быть разоблаченным указывает, что Сталин не организовывал убийства Кирова. Однако были и другие риски, связанные с политическим убийством такого масштаба. Успешная попытка физического устранения высокопоставленного советского политика могла вызвать в стране волну политического насилия. Как мы уже знаем, использование в политических целях такого типа индивидуального террора, увы, для России традиционно. Убийство высшего политического руководителя создавало угрозу и для безопасности Сталина. Значительное количество людей были арестованы и понесли наказание за разговоры, в которых звучали одобрение убийства Кирова и пожелания убить также Сталина и его приспешников. Кроме того, если бы Сталин действительно хотел избавиться от Кирова как от политического соперника, то у него были другие возможности осуществить свой замысел. Очевидно, что Сталин не считал политическую дискредитацию Кирова достаточно трудной задачей — ему уже удалось успешно очернить бывших оппозиционеров. Ситуация сразу после убийства указывает на то, что Сталин ничего об этом не знал. Разве стал бы Сталин вызывать на допрос «свидетельницу» Волкову, которая могла предъявить обвинение тем людям, которые якобы по его приказу убили Кирова? Разве Сталин действовал бы столь нерешительно при расследовании этого дела, если бы он сам организовал это убийство? Есть ли вероятность того, что организаторы убийства (будь то Сталин или НКВД) специально оставили следы, которые приводили бы к зиновьевцам? Напротив, записи в дневнике Николаева ясно свидетельствуют, что он был убийцей-одиночкой, который руководствовался только личными мотивами. По поручению Сталина дело в Ленинграде вели Ежов и Агранов. То, как они расследовали «убийство» Борисова, как пытались на основе выбитых признаний составить заговор, не согласуется с версией, что они сами были участниками этого заговора.

На самом деле все «косвенные доказательства», которые предполагают участие в убийстве НКВД и Сталина, рассыпаются при рассмотрении их с позиций сегодняшнего знания обстоятельств этого дела. Это относится и к утверждениям о ненадлежащей охране Смольного в день убийства, и обстоятельствам, которые помогли Николаеву проникнуть на третий этаж Смольного в день убийства, а также к тому, что телохранитель Борисов отстал от Кирова, за которым должен был следовать по пятам. Это относится и к историям о том, что Николаев был завербован Запорожцем, который к тому же снабдил его револьвером и обеспечил его освобождение из-под ареста 15 октября. Утверждение о том, что Николаев обвинял в преступлении НКВД во время его допроса Сталиным, является не более чем слухом. Ничего подозрительного в осуждении ленинградских чекистов в январе 1935 г. также не было — у Сталина было достаточно причин для столь мягкого наказания. Если бы Сталин действительно был замешан в убийстве, то у него были все основания для самых суровых приговоров всем опасным свидетелям. Следует отказаться также от такого, возможно, самого важного косвенного доказательства, которое вызывает самое большое подозрение, как «убийство» Борисова.

Сегодня версия об участии Сталина в убийстве Кирова представляется еще более слабой. Следовательно, это также ослабляет версию о том, что Сталин планировал крупномасштабный террор еще в 1934 г. или даже раньше. Данная версия основана на предположении, что одним из мотивов убийства Кирова было намерение Сталина использовать его для удара по оппозиции. Но если Сталин не замешан в этом убийстве, то версия о заранее запланированном терроре требует другого объяснения.

Слухи и критика источников

Данная книга позволяет говорить, что позиция историков, утверждающих, что за убийством Кирова стоял Сталин, не имеет никаких оснований. Но как же можно объяснить их ошибочное мнение? Здесь следует учитывать два фактора. Во-первых, это доступность (или, скорее, отсутствие доступа) к источникам информации по советскому периоду. До недавнего времени советские архивы были закрыты для исследователей. Следовательно, документы и материалы, которые могли бы пролить свет на дело Кирова, были для них не доступны. Поэтому они вынуждены были использовать информацию, основанную на рассказах перебежчиков или старых большевиков, переживших террор и лагеря. Таким образом, историкам-диссидентам Советского Союза и западным историкам пришлось отказаться от общепринятого принципа критического отбора источников.

Во-вторых, политическая подоплека дела Кирова. И в Советском Союзе, и на Западе убийство Кирова было сильно политизировано. В СССР убийство было использовано Сталиным для уничтожения оппозиционеров: сразу после убийства и потом в ходе московских показательных процессов. Позднее, уже после смерти Сталина, Хрущев попытался использовать это дело для борьбы со своими политическими оппонентами. Что касается Запада, то там участие Сталина в убийстве Кирова было одним из компонентов антикоммунистической полемики времен «холодной войны». Тем не менее антикоммунистические взгляды западных историков не мешали им принимать на веру различные версии дела, представленные на московских показательных процессах, в заявлениях Хрущева или же в публикациях официальной советской прессы 1960-х гг. по поводу этого убийства и политической обстановки 1930-х гг.

Нет ничего удивительного в том, что убийство известного политического деятеля порождает волну слухов. Если дело об убийстве не удается быстро распутать, то возникает множество разного рода спекуляций на эту тему и теорий заговора. Так, убийство Кирова сравнивали с убийством Джона Ф. Кеннеди, которое произошло 30 лет спустя. Некоторые обстоятельства этих двух убийств кажутся подозрительными и необъяснимыми. Сам факт убийства известных политических лидеров дал некоторым исследователям основания полагать, что эти преступления имеют политические мотивы, а организованы они могучими политическими силами. Естественно, что подобные преступления совершают не убийцы-одиночки. И поэтому возникают слухи...

Есть люди, которые по ряду причин любят рассказывать сенсационные истории или создавать теории заговоров. Может быть, это помогает им возвыситься в собственных глазах, приобрести политическую значимость; при этом не следует забывать и о возможностях получить финансовую прибыль. Исследуя минные поля подобных слухов и сенсаций, историк должен сохранять ясную голову. Использование информации, содержащейся в «Письмах старого большевика» Николаевского или в книге Орлова «Тайная история сталинских преступлений», в значительной степени повлияло на отношение историков к делу Кирова. То же самое можно сказать и о некритическом подходе к различным заявлениям многих других перебежчиков, а также историям из третьих и четвертых рук, рассказанными бывшими заключенными.

Удивительно в этом деле даже не то, что так много историков делают выводы, пользуясь сомнительной базой источников, а то, что их заключения являются такими определенными. Трудно понять, как, пользуясь в своей работе такой исходной информацией, они приходят к следующим выводам: Рой Медведев, к примеру, пишет, что вина Сталина «почти доказана», Роберт Конквест считает участие Сталина в убийстве Кирова установленной «истиной», а Роберт Ч. Такер утверждает, что виновность Сталина в убийстве «не подлежит никакому сомнению». Также странно, почему Эми Найт считает почти доказанной версию о том, что Сталин организовал это убийство, хотя она написала свою книгу уже после того, как появились новые источники, согласно которым ее прежние «косвенные доказательства» участия Сталина в убийстве, оказались неубедительными.