Читать книгу - "Боярские дворы - Нина Молева"

Да и кто не знал строительных увлечений императрицы! В Кремле ведутся подготовительные работы по сооружению невиданного баженовского дворца и ради нового архитектурного чуда разбирается часть обращенной к Москве-реке кремлевской стены. В Коломенском уничтожается дворец Алексея Михайловича в расчете на строительство на том же месте нового здания. Продается на слом грандиозный Оперный дом в Лефортове. Усадьба в Конькове — селе на десятой версте от Москвы — явно исключения не представляла. Императрица и здесь задумывает новое строительство. Еще до М. Ф. Казакова заказывается проект Коньковского дворца В. И. Баженову. И любопытная судьба еще одного несостоявшегося детища талантливого зодчего: его идея используется А. Н. Воронихиным при строительстве Казанского собора на Невском проспекте Петербурга. И все же для ближайшего окружения императрицы перемены в Конькове имели совсем особый смысл.

Ссора с Орловыми. Осыпанные наградами и богатствами, окруженные сторонниками и прихлебателями, братья становились слишком большой опасностью для императрицы. Они хотели сами диктовать, а не подчиняться их же руками утвержденной на престоле монархине. Им нужно было все, вплоть до законного, церковного брака Екатерины с Григорием. Графского достоинства, чинов генерал-адъютанта, генерал-директора инженеров, генерал-аншефа, наконец, генерал-фельдцейхмейстера, иначе — командующего всей русской артиллерией, для полуграмотного, начавшего службу подростком-солдатом Григория Орлова мало. Он приезжает в Москву к самому концу чумной эпидемии, и тут же выбивается медаль: с одной стороны портрет героического графа, с другой — изображения Курция, бросающегося в пропасть, и надпись: «И Россия таковых сынов имеет». В Царском Селе и вовсе вырастают триумфальные ворота со словами: «Орловым от беды избавлена Москва».

Но достаточно Григорию уехать на переговоры с турецкими представителями в Фокшаны, как все стремительно меняется. Екатерина тут же использует благоприятную для ее замыслов ситуацию. При дворе становится известно о появлении нового фаворита.

Бросив переговоры на произвол судьбы, Григорий Орлов мчится в Петербург. Напрасно — задерживает карантинная застава в Гатчине. Вчерашнему некоронованному правителю России категорически запрещен въезд в столицу. Его право и обязанность — так звучит приказ Екатерины — выехать подальше от Петербурга, «в любую иную местность Российской империи». Орлов негодует, отказывается подчиниться, требует личного свидания с Екатериной, добивается встречи и… отправляется на год в Ревель. Таково непреложное условие состоявшегося «примирения».

Ни снисхождения, ни колебаний Екатерина не знала. Теперь ей ничего не стоит сказать: «Григорий Григорьевич Орлов был гений, силен, храбр, решителен, но мягок как баран и притом с сердцем курицы». Ей ничего не стоит и брату бывшего фаворита категорически предложить, хоть и за сказочно высокую цену, «все прошедшее предать совершенному забвению».

«Полтораста тысяч, которые я ему жаловала ежегодно, я ему впредь оных в ежегодной пенсии производить велю из Кабинета. На заведение дома я ему жалую однажды ныне сто тысяч рублей. Все дворцы около Москвы или инде, где они есть, я ему дозволяю в оных жить, пока своего дома иметь не будет. Людей моих и экипаж, как он их ныне имеет, при нем останутся, пока своих не заведет; когда же он их отпустить за благо рассудит, тогда обещаю их наградить по мере ему сделанных от них услуг. Я к тем четырем тысячам душ, кои еще граф Алексей Григорьевич Орлов за Чесменскую баталию не взял, присовокуплю еще шесть тысяч душ, чтоб он оных выбрал или из моих московских, или же из тех, кои у меня на Волге, или в которых уездах сам за благо рассудит, всего десять тысяч душ. Сервиз серебряной французской выписной, которой в Кабинете хранится, ему же графу Григорию Григорьевичу жалую совокупно с тем, которой куплен для ежедневного употребления у Датского посланника. Все те вещи, которые хранятся в каморе цалмейстерской и у камердинеров под наименованием его графских и коих сам граф Григорий Григорьевич Орлов о многих не знает, ему же велю отпустить…»

Но в желании избавиться от недавнего фаворита была и обида, нанесенная императрице как женщине. Григорий Орлов обратил слишком пристальное внимание на свою тринадцатилетнюю кузину, которая в конце концов оказалась счастливой соперницей Екатерины. Даже расставшись с графом, императрица восстает против возможного брака, воспринимает его как личное оскорбление. Царедворцы готовы предположить, что приобретение Конькова в Дворцовое ведомство имеет целью прекратить опасное соседство: имение Григория Орлова Нескучное находилось слишком близко.

Соображение серьезное, но бесполезное. В 1776 году Екатерина покупает поместье, годом позже Г. Г. Орлов вступает в брак с Екатериной Зиновьевой. Симпатии общества оказались — Екатерина об этом прекрасно знала — на стороне молодых. К тому же шесть лет борьбы за Орлова заставили императрицу взять себя в руки. Екатерина отказалась от угодливо предложенного Синодом расторжения брака ввиду близкой степени родства, наградила графиню своим усыпанным бриллиантами портретом — отличие статс-дамы двора, но и подсказала супругам целесообразность немедленного отъезда за границу. Видеть их перед собой было выше ее сил. А современники, со своей стороны, не жалеют самых восторженных похвал для молодой Орловой, то ли искренних, то ли во многом порожденных неприязнью к Екатерине. Это ей, «романтической графине», по выражению одного из иностранных наблюдателей жизни русского двора, приписывались положенные на музыку, ставшие одним из популярных романсов конца XVIII века стихи:

Желанья наши совершились,

Чего еще душа желает —

Чтоб ты мне верен был,

Чтобы жену не разлюбил.

Мне всякий край с тобою рай!

Г. Р. Державин посвятит Орловой строки: «Как ангел красоты, являемый с небес, приятностьми лица и разума блистала». Это была эпитафия: брак Орловых оказался очень непродолжительным.

В 1781 году Е. Н. Орлова-Зиновьева умерла от чахотки. Григорий Орлов, «тронувшийся в уме», по выражению современников, вернулся в Москву, чтобы закончить свои дни в Нескучном.

События XVIII столетия — это лишь одна из глав истории Конькова, которая уходит далеко в глубь веков.

В XII веке — это место расположения древнего славянского поселения. В XVII столетии — «пустошь Конкову, а Холзиково тож, по обе стороны вверх речки Городенки», переданная с 1617 года во владение вместе с соседней деревней «Степановской, Емелинской, а Бесово тож» братьям Безобразовым, Василию и стольнику Илье. Никаких особых заслуг к тому времени за братьями не числилось, но, по всей вероятности, им удалось унаследовать царедворческие таланты своего отца. Участвовал Кузьма Безобразов в шведском походе Ивана Грозного из Новгорода, в последнее десятилетие XVI века посылался воеводой строить оборонительные сооружения — засеки на рубежах московской земли, но главное — умел ладить со всеми правителями. Ничем не прогневал Ивана Грозного, состоял в доверенных лицах Бориса Годунова, удержался и при Лжедмитрии, участвовал в брачном поезде Самозванца, исполняя очень почетные обязанности — при охране так называемого брачного подклета. А Василий Шуйский и вовсе назначил Кузьму Безобразова постельничим, не жалел для него поместий и по его просьбе дал грамоту об обращении ржевских поместий в вотчины, закрепив их за сыном Ильей.