Читать книгу - "Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский"

он смотрел на часы, вполне убеждённый, что ему уже пора двигаться, и каждый раз приходил в изумление, что время так медленно идёт. Если бы не движение секундной стрелки, он бы подумал, что его часы остановились.

Когда стрелка достигла наконец назначенного предела, он надел шляпу и вышел на улицу из дома, на свою последнюю прогулку по городу. Ему еще раз придётся прогуляться по улицам. Но не пешком, а на колеснице.

Он быстро повернул за угол Екатерининской площади, где находилась конспиративная квартира, чтобы как можно скорее отрезать всякое сообщение с домом, в котором он жил. Потом он замедлил шаги и пошёл обыкновенной походкой, разглядывая широкую полосу неба, простиравшуюся вдоль улицы над его головой.

Вечно спокойное, бессмертное солнце ярко светило на своём пути к зениту, разливая потоки благодатного света на хлопотливый, деловой город, на плодоносную землю и на глупых, драчливых людей. Неизменное, непорочное, оно смотрело как любящее, широко раскрытое око, удивляясь неспособности своих любимых детей сделать лучшее употребление из теплоты, радости и жизни, проливаемых им.

Тонкие белые облака, похожие на расчёсанную шерсть, плыли в глубине лазурного свода. Воздух был неподвижен и прозрачен. Выпал один из немногих прекрасных весенних дней, так скупо уделяемых природой северной столице и которыми так дорожат ее обитатели. Андрею тоже было приятно созерцание чудного ясного неба: он знал теперь, что прогулка царя не будет отложена из-за дурной погоды.

Для него это обстоятельство имело большое значение, так как за несколько дней конспираторы были извещены, что в предполагавшихся передвижениях двора произошла неожиданная перемена. Царь собирался в свое летнее путешествие раньше обыкновенного и мог выехать из города через два или три дня. В данном случае подобный день был чистая находка.

Расстояние до Дворцовой площади, на которой должно было совершиться нападение на царя, было довольно значительное. Но Андрей предпочёл пройти его пешком, так как это давало ему больше независимости от разных случайностей. Он легко мог рассчитать свои шаги так, чтобы не прийти ни одной минутой раньше, ни одной минутой позже. Кроме того, как пешеход он меньше обратил бы на себя внимания при приближении к месту царской прогулки, которое обыкновенно охранялось множеством шпионов.

Андрей прошёл Лафонскую улицу, Преображенский плац и конец Таврической улицы частью вместе с людским потоком прохожих, частью против него. Равнодушно воспринимал он впечатления от лиц – молодых, старых, весёлых, угрюмых; лошадей, карет, лавок, полицейских – и все моментально забывал, как только проходил мимо, стараясь лишь идти известным размеренным шагом. Таким образом он достиг угла Таврического сада, где случайная встреча с двумя совершенно незнакомыми ему лицами окончательно нарушила его душевное равновесие и внесла целую бурю в его сердце, которое, казалось ему, было застраховано от подобных треволнений.

Эти чужие ему люди, так некстати попавшиеся навстречу, были молодая девушка и юноша из учащейся молодёжи – по всему судя, влюблённые. Они вышли из Греческой улицы и, беседуя, шли рука об руку вдоль решётки Таврического сада. Они улыбались и с любовью смотрели друг другу в глаза. Молодой человек тихим голосом говорил девушке, очевидно, что-то очень нежное, судя по ее сияющему лицу. Они шли медленно, почти нехотя, под бременем счастья, не обращая внимания ни на что окружающее.

Но Андрей не мог оторвать глаз от этой девушки: она была так поразительно похожа на его Таню. Ростом она была немного выше, и нижняя часть ее лица была несколько тяжелее, но цвет лица и особенно посадка головы, продолговатые брови, напоминавшие расправленные крылья птицы, и нечто такое, что придаёт индивидуальность лицу и всей фигуре, были Танины. Она была даже одета в темно-синее – любимый цвет Тани.

Андрей дорого бы дал, чтобы заглянуть ей в глаза! Он был уверен, что они будут точь-в-точь те глаза, которых ему не суждено больше увидеть. Но лицо девушки было обращено к нему в профиль, и она ни разу не взглянула в его сторону. Она тем не менее очаровала его и растопила его сердце, пробудив в нем чувства и воспоминания, которые, думал он, заснули в нем вечным сном. Суровое настроение человека, идущего навстречу роковой судьбе, не устояло против этого видения. Его застывшее сердце снова забилось горячей человеческой любовью, когда он мысленно посылал вслед милой девушке пожелания счастья в жизни и избавления от ударов, которые выпали на долю ее сестре.

Девушка шла, улыбаясь и краснея и вовсе не подозревая, какие ощущения она вызвала в незнакомом, мимо которого она промелькнула. Оба повернули за угол и исчезли. Но Андрей не так скоро совладал с собою. Ледяная кора, которою ему удалось благодаря усилиям воли покрыть все свои чувства, взломалась, и целое море горечи и озлобления вырвалось наружу. Он не в силах был одолеть его и снова заковать его льдом. Образ Тани стоял перед ним уже не в виде далёкой тени, но полный тепла и жизни, страданий, любви и красоты – так же близко и так же реально, как и та девушка, которая только что прошла мимо него.

Что с нею, бедною, теперь? Что будет с нею сегодня ночью, когда то, на что он идёт, станет совершившимся фактом? Как перенесёт она удар, когда он погибнет? Мысли одна другой печальнее овладели им, и он чувствовал себя беззащитным.

Зачем они полюбили друг друга? Зачем они встретились?.. Поплатиться так жестоко за несколько месяцев счастья!..

Картины прошлого одна за другой вырастали в его воображении во всей своей прелести, во всей своей мучительности. Их любовь, это лицо, эти глаза, горящие, казалось, бесконечным счастьем… А потом – то же лицо, искажённое мукой последнего свидания!

Андрей механически шёл своей настоящей дорогой, но мысли его были далеко. Поглощённый ими, он не заметил, что пешеходы, которых он до того опережал своим скорым, хотя и неторопливым шагом, теперь обгоняли его. Бессознательно он замедлил ход. Он миновал Таврический сад, прошёл длинную Кирочную и часть Литейной, и только у Пантелеймоновской церкви у него мелькнула мысль, что он как будто идёт медленнее, чем следует. Он посмотрел на часы, и кровь застыла в его жилах, сердце перестало биться на секунду от ужасного открытия: он опоздал! Оставалось всего три минуты, а ему еще предстояло пройти с версту! Царь может назначить выезд на завтра, и тогда он уже не выйдет на прогулку!

Любовь, жалость, мечты, печали – все было сразу отброшено и исчезло во мгновение ока, как стая воробьёв исчезает с хлебного поля, когда в них кинут камнем. Весь