Читать книгу - "Император Наполеон - Николай Троицкий"

Отступательный марш Кутузова к Детчину, а затем еще дальше на юг к слободе Полотняный завод, где фельдмаршал устроил своим войскам двухдневный «растах», вызвал споры между отечественными историками: одни (Н. А. Окунев, М. И. Богданович, А. Н. Попов, М. С. Свечников) порицают его, другие (А. И. Михайловский - Данилевский, П. А. Жилин, Ю. Н. Гуляев и В. Т. Соглаев) оправдывают. Думается, и те и другие по-своему правы. С одной стороны, после того как Наполеон повернул от Малоярославца к Можайску, стало ясно, что марш Кутузова к Детчину и далее к Полотняному заводу был не нужен. Более того, Наполеон из-за этого марша получил выигрыш времени в трое суток, возможность далеко оторваться от русской армии и до самой Вязьмы быть вне ее досягаемости. Но, с другой стороны, до тех пор пока Наполеон не повернул от Малоярославца к Можайску, у Кутузова были все основания опасаться, что противник сможет пройти к Калуге в обход русской армии - через Медынь. Чтобы прикрыть Медынскую дорогу, фельдмаршал отвел свои войска в Детчино, а затем на Полотняный завод^[1060]. Значит, его марш был ситуационно оправданной предосторожностью, которая лишь после того, как ситуация изменилась, оказалась излишней.

Отступление французов по Старой Смоленской дороге от Малоярославца к Неману с 13 октября по 2 декабря 1812 г. было для них сплошным бедствием. Дорога представляла собой выжженную пустыню, где, по словам генерала Д. П. Неверовского, «даже кошки нельзя было сыскать»^[1061]. Поживиться где-либо и хоть чем-нибудь на такой дороге французы не могли. Свернуть же с нее им было некуда: всюду их ждала смерть от рук казаков, партизан, крестьян. Буквально «облепленная», по выражению Дениса Давыдова, партизанскими и казачьими отрядами, Великая армия с первых же дней отступления начала страдать от голода и бескормицы. Бичом армии стал массовый падеж лошадей. Кавалерия превращалась в пехоту. Из-за недостатка лошадей приходилось бросать пушки. Артиллерия тоже превращалась в пехоту. И все терзались муками голода. Н. Н. Раевский 28 октября писал жене о французах: «Они едят собак»^[1062]. Впрочем, собаки попадались им редко. «Вчерась, - не без удовольствия осведомлял свою супругу Кутузов в тот же день, 28 октября, - нашли в лесу двух (французов. - Н. Т.), которые жарят и едят третьего своего товарища»^[1063]. Француз А. - Ж. - Б. Бургонь сам не видел, но допускал в то время среди солдат Великий армии такое каннибальство: «Не нашлось бы человека, мы готовы были съесть хоть самого черта, будь он зажарен»^[1064].

После Вязьмы, где ударил первый по-настоящему зимний мороз, сразу в 18°, на Великую армию обрушился новый враг - холод. По записям французов, 25 октября на их пути было 22°, 28-го - 12°, а 1 ноября - 23° мороза^[1065]. Вообще зима 1812 г., как доказал академик М. А. Рыкачев, выдалась самой холодной в России за много десятилетий метеорологических наблюдений^[1066]. Не зря Н. А. Некрасов полвека спустя писал о России: