Читать книгу - "Последняя тайна Распутина - Олег Шишкин"

Благодаря дневнику Николая II мы имеем самое первое упоминание о появлении Распутина в 1905 году в Сергеевке – усадьбе в Петергофе, принадлежащей князю Романовскому, графу Лейхтербергскому и его жене сербской принцессе Стане.

«1-го ноября. Вторник.

Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.). Погулял. В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.».

Зная о пророчестве мэтра Филиппа, мы имеем основания предполагать неслучайность знакомства царской семьи с Григорием Ефимовичем.

И это отмечает фрейлина Вырубова: «Появление Распутина, или Григория Ефимовича, как его называли, они сочли за осуществление предсказаний Филиппа об оном друге»^[42].

В действительности склонные к интригам Милица и Стана, выступая покровительницами Распутина, рассчитывали на его помощь в деле весьма опасном – они хотели войны на Балканах.

В чем был их интерес? Возможно, в желании сделать своего брата, черногорского принца Мирко, будущим монархом Югославии.

Этот амбициозный черногорский наследник в 1911 году вступил в тайное общество «Черная рука», объединявшее высших офицеров сербской армии. Оно фактически контролировало власть в Сербии, вплоть до физического устранения монархов. Своей целью «Черная рука» видела объединение всех славян на Балканах в единое государство и потому способствовала терактам и Балканским войнам, рассчитывая, что в них волей-неволей вмешается Россия.

Однако именно Распутин выступил против Первой Балканской войны 1912 года. Анна Вырубова писала об этом: «Вспоминаю только один случай, когда действительно Григорий Ефимович оказал влияние на внешнюю политику. Это было в 1912 году, когда Великий Князь Николай Николаевич и его супруга (черногорская принцесса Стана. – О. Ш.) старались склонить Государя принять участие в Балканской войне. Распутин чуть ли не на коленях перед Государем умолял его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну, и что Россию постигнет неминуемое несчастье»^[43].

И даже Вторая Балканская война, начавшись 29 июня 1913 года, продлилась всего лишь месяц. И в этом случае Россия также не вмешалась в конфликт.

Директор департамента МИДа Российской империи, камергер Высочайшего двора Владимир Лопухин вспоминал: «Балканские союзники продолжали наступать на турок и основательно били их… В момент особого напряжения Коковцов^[44] ездил в Ливадию, где находился царь, отправившийся в Крым с семьей для восстановления сил болевшего перед тем наследника. Возвращаясь, встреченный на Николаевском вокзале товарищами своими по финансовому ведомству и некоторыми другими сановниками, Коковцов тут же на перроне во всеуслышание им объявил: „Господа, спешу прежде всего вас успокоить насчет войны. Войны не будет. Ее не хочет Распутин“»^[45].

Черногорские принцессы были разочарованы пацифистским влиянием Распутина на царя и царицу и, конечно, его неожиданной самостоятельностью.

6.

В чем же крылись причины влияния Распутина на русскую императрицу? Возможно, одной из них было специфическое родовое наследие, которое и сегодня обсуждается генетиками. Родной бабкой императрицы России была королева Британии Виктория. Именно у нее, как считают ученые, произошла генетическая мутация Х-хромосомы, вследствие чего стали рождаться как здоровые мальчики и здоровые девочки, так и девочки – носители гемофилии и мальчики, больные гемофилией. Болезнь приводит к долгой несвертываемости крови, что может закончиться летальным исходом.

Материнская проблема передалась дочери – Алисе Гессенской, и хотя она сама не болела, но ее сын Фридрих оказался гемофиликом: падение ребенка из окна первого этажа привело к внутреннему кровотечению и смерти. С этого момента стало очевидно, что часть потомства обречена иметь опасное для жизни отклонение.

В Science разъясняется суть генетической проблемы: «“Королевская болезнь“, нарушение кровоснабжения – трансмутация, полученная от королевы Виктории (1819–1901) европейскими королевскими семьями, способствовала основным событиям в европейской истории и является одним из самых поразительных примеров удаляющегося наследования сцепленного гена… Генеалогический анализ предполагает, что королевская мутация болезни была передана от российской императрицы Александры (внучка королевы Виктории) ее сыну, наследному принцу Алексею, который пострадал от серьезного кровотечения, начинающегося в младенчестве»^[46].

Дочь королевы Великобритании Виктории Алиса уехала в Дармштадт, став супругой Людвига IV, великого герцога Гессенского и Прирейнского. Часть ее детей по мужской линии также получили родовую болезнь. Носительницей ее оказалась и Алиса, будущая императрица Александра Федоровна. А ее сын Алексей стал страдать от болезни, унаследованной от британской королевы.

Детство Алике прошло в Дармштадте, в родовом замке Гессенской династии. Сегодня принято называть это массивное сооружение скромным. Но будем понимать, что речь идет о скромности герцогов. Такие покои могут произвести впечатление и оформлением апартаментов, и обилием комнат, и подчеркиванием статуса, выраженным в золотистых гербах над воротами.

Большой замок-дворец в центре города был уютным и комфортным. Его и сейчас окружает парк со множеством деревьев, а плющ каскадами поднимается по стенам родовой цитадели, создавая атмосферу романтической идиллии.

Но по роскоши и представительности резиденция великих герцогов Гессенских вряд ли могла сравниться с королевским замком в Виндзоре, Букингемским дворцом и уж тем более с Царским Селом, Петергофом или Зимним. Но так уж исторически получилось, что именно из этого Дармштадтского замка немецкие принцессы уезжали в Россию и становились императрицами. Так оно произошло с Вильгельминой-Луизой, ставшей первой женой Павла I, и с принцессой Марией, ставшей женой Александра II. Так предначертано было случиться и с Алике.

Скоропостижная кончина Алисы Гессенской в 1878 году и новый брак отца – Людвига IV, великого герцога Гессенского, привели к тому, что шестилетняя Алике была увезена своей бабкой, королевой Викторией, в Англию. Хоть она и была еще немецкой гессенской принцессой, но детство и юность провела именно в Англии, а Виндзорский замок стал для нее домом даже больше, чем замок Дармштадтский. И та, которую потом в России злые языки будут подчеркнуто называть немкой, на четверть была англичанкой, по-английски говорила лучше, чем по-немецки, а в культурном смысле Алике была стопроцентной англичанкой.