Читать книгу - "Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров - Александр Век"

А из столицы везут на дачу в Голицыно.

Едва худой сгорбленный старик с прищуренными слезящимися глазами, придерживаемый с обеих сторон, вылезает из автомобиля в этом Эдеме, как его оглушает троекратное «ура». На волейбольной площадке оказалась выстроена рота отборной войсковой части – как пресловутый рояль в кустах.

Потом красноармейцы устраивают во дворе разудалые русские пляски под гармошку. Веселят почетного гостя.

А тот – плачет и просит оставить его в покое.

Куприн не дает интервью. Болезнь отняла все силы. Не до бесед. Он возится со своей любимой кошкой Ю-ю, выходит в поле, становится на колени перед березой, целует ее шершавый пегий ствол.

Именно в это время в коммунистической прессе выходит лавина немыслимых интервью и статей писателя. Лейтмотив один: «Я бесконечно, бесконечно счастлив!» А содержание примерно такое: «Я сам лишил себя возможности деятельно участвовать в работе по возрождению моей родины. Я давно уже всем сердцем рвался в советскую Россию. Находясь среди эмигрантов, испытывал только тягостную оторванность и злую тоску».

Особенно же Мастеру, оказывается, приглянулись местные юноши и девушки. «Меня поразили в них бодрость и безоблачность. Это прирожденные оптимисты. Мне кажется, что у них, по сравнению с молодежью дореволюционной эпохи, стала совсем иная походка. Свободная и уверенная. Видимо, это результат регулярных занятий физкультурой и спортом».

Не слишком грамотный бодряческий стиль. Дежурная, до боли привычная для того времени политическая риторика. Куприн такое написать никогда бы не смог. И произнести – разве что под пистолетом.

Периодические издания в массовом порядке начинают исследовать творчество блудного сына. Они безапелляционно заявляют, что эмигрантский период его был крайне малопродуктивен. Выводят категоричное резюме: «На чужбине Куприн не создал ничего сколько-нибудь значительного».

В действительности же с 23-го по 34-й год он издал шесть книг. Три блестящих по стилю повести. Написал полсотни превосходных рассказов.

Однако советскую печать реальность как таковая беспокоит мало. Важно показать всему миру, как блудные эмигранты вновь припадают к груди великой отчизны. Посыпая голову пеплом, проклиная свои заблуждения. И одновременно заряжаясь энергией оптимизма единственно правильной страны.

Славословия продолжались вне всякой меры. Щедрые же обещания, данные писателю, никто не спешил исполнять. Так, вопреки заверениям, Куприна на родине никто не лечил. Только когда ему стало уж совсем плохо, жена сама вызвала врачей.

10 июля 1938 года Александру Ивановичу сделали операцию – спустя год после его возвращения. Операция оказалась на редкость бессмысленной и бесполезной. Возможно, именно она и сократила его жизнь.

В советских публикациях, конечно, не было упоминаний о том, что перед смертью в ленинградской больнице (из подмосковной дачи он переехал в Ленинград, в скромную квартиру) он попросил позвать священника. Куприн беседовал со святым отцом наедине. О чем беседовал? Кто был этим священником? Точнее, в каком ранге подразделения НКВД? Под каким порядковым номером, подшитая, с сер-пастой печатью, легла на стол безбожного службиста сердечная исповедь одного из самых искренних русских писателей?

25 августа 1938 года Куприн умер.

Через пять лет, весной 43-го, его жена, Елизавета Морицевна, повесилась. От голода, холода, тоски, бессмысленности всей жизни в стране величайшего Сталина.

Кампания под кодовым названием «Возвращение Куприна» завершилась блестяще. Раскаявшийся классик триумфально возвращен. Умер? Так ведь и все люди смертны.

Жена Куприна (а тем более его вдова) в планы усердных распорядителей не входила.