Читать книгу - "Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника - Владимир Медведев"

– Царь не дурачок был, зачем так? – сказал он, увидев «Агонию», и фильм запретили.

Очень не любил в фильмах поцелуи.

– Секс. Распущенность.

Видимо, до руководства кинематографии эти оценки не дошли, иначе бы во всех фильмах, наших и зарубежных, все поцелуи были бы вырезаны. Лучше ведь перебдеть, чем недобдеть.

Из певцов любил Утесова, Шульженко, Штоколова, Магомаева. Не любил модных Пугачеву и Высоцкого.

Советники-советчики ловили все. Не исключено, что его отношение к Высоцкому сыграло роль в судьбе замечательного певца.

Застойный период делало окружение. Он был – ширмой. Я еще расскажу об этом…

Жизнь на даче протекала, в общем, лениво, скучно, одиноко. Часто они с Витей – так он ласково называл Викторию Петровну – сидели летними вечерами в беседке. В руках – журнал «Крокодил», сидят, обсуждают. Видимо, в «Крокодиле», как и в «Фитиле», он черпал знание о нашей действительности. Обернется ко мне:

– Пакеты есть? Неси.

Фельдсвязь он не задерживал. Я заранее надрезал пакеты, он вставит палец – раз, быстро по шву разрывал, тут же расписывал резолюции и адреса и отправлял обратно в Москву. Иногда оставлял бумаги до утра и забирал на работу. Если раздавались звонки от Андропова или Громыко с просьбой «срочно», я разыскивал Брежнева где-нибудь на прогулке. Он просил: «Соедини меня с ним». Или звонил сам. Тех, кто мог просить Генерального «срочно», было немного, человек пять-шесть. Остальные просили: «Не срочно, по возможности доложить».

Кто-то из врачей внушил Брежневу, что ему нужно спать не меньше девяти часов – таков якобы его организм. Он поэтому укладывался довольно рано, засыпал всегда с трудом, его часто мучила бессонница.

Бывало, фельдъегерь привозил почту, когда Генеральный уже спал. Просил, как обычно:

– Срочно.

– Он спит. Будить?

– Нет-нет.

Иногда звонили поздно от министра обороны Устинова, тот работал до полуночи.

– Срочно.

– Будить?

– Да.

– Хорошо, но вы отвечаете, если я разбужу.

На том конце провода молчание, видимо – совет, потом ответ:

– Не нужно. До завтра.

В обычные дни он к вечеру уставал и в Заречье работал только по выходным дням с обязательным сном после обеда.

Далеко не каждую неделю, приезжали на субботу и воскресенье дети, внуки. Кажется, для стариков это радость. Но они проводили время как-то врозь. Молодые гуляют, старые сидя, кино смотрят, или наоборот, – молодые придут в кинозал, смотрят там фильм «про любовь». Он заглянет: «Тьфу!» – и уходит.

Чувствовалась какая-то скованность, даже напряженность между отцом и детьми. Иногда дети доставляли его в любимое Завидово и тогда чувствовали себя беззаботно, весело.

Однажды Леонид Ильич сказал довольно грустно:

– Если они приезжают, значит, чего-то им нужно, чего-то будут просить…

Галина, дочь, конечно, попортила много крови и отцу, и матери. Управы на нее практически не было, она делала все, что хотела, об этом уже написано много. Причина в том, что характером она была в отца, а воспитывать ее пыталась мать, так как Леонид Ильич был занят. Что могла мягкая Виктория Петровна против державной, иногда крутой дочери? В КГБ знали обо всех ее кутежах, закидонах и с мужьями, и с не мужьями, но докладывать Леониду Ильичу не решались.

Сын, Юрий Леонидович, занимал высокий пост первого заместителя министра внешней торговли – спокойный, выдержанный, к родителям относился с уважением, но, как мне кажется, на дачу он приезжал довольно часто «навеселе».

С внуками отношения были естественнее и проще. И Леонид Ильич, и Виктория Петровна больше всего любили дочь Галины – Викторию (Витусю), практически она была у стариков на воспитании и безвыездно жила на даче. Дети Юрия Леонидовича – Леонид и Андрей – жили с родителями и бывали в Заречье не так часто.

С особой любовью и уважением Леонид Ильич относился к двум женщинам – к матери и жене. Мать, маленькая, сухонькая старушка, подолгу жила на даче в Заречье. Сидела обычно у подъезда. Он утром уезжает – сидит, вечером приезжает – сидит, как будто и не уходила. Так она его провожала и встречала каждый день. А он иногда, в выходной, среди дня подойдет:

– Мама, смотри, солнце печет, уйди в тенечек.

Сын он был ласковый и о матери очень заботился.

Когда она умерла, он очень плакал. Это было в середине семидесятых годов, он уже принимал вовсю снотворное, психика была расшатана. На похороны съехалось много родни, у одной только Виктории Петровны были две многосемейные сестры. Похоронили на Новодевичьем кладбище, недалеко от центральной аллеи. И когда несли гроб, и когда закапывали – тоже плакал.

Отношения Леонида Ильича и Виктории Петровны друг к другу можно без преувеличения назвать старомодными. Однако, когда дело касалось работы, он был жестким, неумолимым. Однажды комендант сказал Виктории Петровне, что появилась ставка помощника коменданта, который должен заниматься хозяйственными делами, и посоветовал ей взять кого-нибудь из охраны: ребята свои, все знают – и хозяйство, и обстановку. Виктория Петровна предложила эту идею Леониду Ильичу без ссылки на коменданта. Разговор был как бы мимоходом, они шли по коридору.

Он вспылил:

– Это не твое дело! Ребят не трожь! Охрана выделена для меня, а не для тебя.

Ты – жена, домашняя хозяйка, мать семейства, в этом весь круг твоих обязанностей. Такую линию он проводил беспрекословно. Его предшественник – Хрущев – любил ездить за границу с женой, а иногда и всей семьей (знаменитая поездка на теплоходе), и особенно увлекался зарубежными поездками с женой пришедший на смену Горбачев. У Брежнева же в этом смысле были свои принципы – Виктория Петровна сопровождала мужа в заграничных командировках крайне редко. Брежнев справедливо считал, что служебные командировки – не прогулки, он утверждал списки пофамильно. Бывало, что помощники Генерального пропихивали своих друзей – «прокатиться», а Брежнев собственноручно вычеркивал их. Но Виктория Петровна ни на что не претендовала.

Так и жили: она не вмешивалась в политику и государственные дела, он – в домашние. Весь быт, уклад дома был на ней.

Она очень тяжело болела диабетом. Он переживал:

– Как бы Витю поднять на ноги…

После ужина и совместных теле– или кинопросмотров он поднимался к себе в спальню, а я уходил в дежурку. Там у меня было две комнаты. В первой, небольшой, стояли телефоны, телевизор, вторая – спальная комната, здесь рядом с кроватью был установлен домофон – прямая связь с Леонидом Ильичом.

Сижу, никуда не выхожу, пока где-то в двенадцать – полпервого ночи с поста напротив окон Генерального не поступает информация: «Товарищ полковник, свет в спальне погас». Я тут же вызываю дежурного: «Срочно ко мне», сажаю его на телефоны и обхожу посты. Проверяю все службы охраны, заполняю суточный наряд. Возвращаюсь.