Читать книгу - "Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - Федор Селезнев"

Основным фактором, определявшим развитие международных отношений в начале XX в. являлась мировая конкуренция Англии и Германии^[92]. Николай II стремился удержать Россию в стороне от этого глобального противостояния, одновременно дистанцируясь и от Германии, и от Англии^[93]. За проведение такого курса, по мнению И.В. Бестужева, скрупулезно исследовавшего борьбу в России по вопросам внешней политики, ратовало и большинство министров. Среди них: П.А. Столыпин, В.Н. Коковцов, В.Н. Ламздорф, А.П. Извольский. За некоторое сближение с Англией выступали военный министр А.Ф. Редигер и министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев. С.Ю. Витте являлся приверженцем антианглийского «континентального» союза России, Франции и Германии. К сторонникам ориентации на Германию Бестужев отнес А.В. Кривошеина, П.Х. Шванебаха, И.Л. Горемыкина, П.Н. Дурново^[94].

Что касается кадетов, то, по мнению, И.В. Бестужева они, исходя из своих идеологических симпатий (к либеральным режимам Англии и Франции) и антипатий (к консервативной Германии) ратовали «за прямой союз с Англией и решительную борьбу с Германией»^[95]. В указанном русле лежат оценки американской исследовательницы Мелиссы Стокдэйл. По её мнению кадеты безоговорочно одобрили курс на войну в единении со странами Антанты, борясь за демократическое будущее России после победы^[96]. С этой точкой зрения солидарна И.В. Алексеева. Идейная близость – вот, что по её определению вызывало тяготение русской либеральной оппозиции к «передовым демократиям Запада»^[97].

Однако в историографии распространено и другое воззрение. Ряд историков видит внешнеполитическим приоритетом кадетов общенациональные интересы. В такой интерпретации позиция КДП в основном совпадает с линией, проводимой государством (в лице царского правительства). Так М.И. Гришина (вслед за В.И. Лениным) однозначно указала, что в области иностранной политики кадеты являлись «правительственной партией»^[98]. С точки зрения П.Н. Ефремова линия кадетов также совпадала «с линией официальной дипломатии». Они, как и правящая верхушка, стремились к тому, чтобы Россия получила контроль над черноморскими проливами, но (в отличие от националистов и октябристов) не обвиняли российское министерство иностранных дел в излишней осторожности и уступчивости в балканских делах^[99].

Кроме того, кадетское руководство, подобно царскому МИДу, считало необходимым соблюдать известный баланс в отношениях с Англией и Германией. И хотя для конституционных демократов внешнеполитическая ориентация на Англию была доминирующей, однако они выступали против того, чтобы России шла «на буксире» той или другой державы^[100]. «Сверяя обеспеченность внешней политики России ее членством в Антанте, – писала И.Е. Воронкова, – кадеты приходили к выводу о том, что задачам государства на мировой арене более соответствует политика балансирования в системе европейских блоков, включающая в себя три элемента: максимальное использование ресурсов Антанты, позиция равного диалога с державами противоположной группы, тактика лавирования, сообразно с собственными целями, между Антантой и Тройственным союзом»^[101]. Таким образом, свои идеологические пристрастия (включая симпатии к Франции с Англией и неприятие союза с Германией), конституционные демократы отстаивали только до тех пор, пока они не вступали в противоречие с национальными интересами^[102]. «Общенациональные, общегосударственные интересы в независимости от обстановки они ставили превыше любых других – классовых, партийных», – утверждал В.А. Кустов^[103].

Впрочем, по вопросу о том, как конституционные демократы понимали национальные интересы России в контексте международной политики, между историками нет единства. Н.Г. Думова, опираясь на высказывания Струве, считала, что позицию кадетов определяло стремление к росту внешнего могущества государства^[104]. Для В.В. Шелохаева именно Струве в «наиболее концентрированном виде» изложил основное содержание внешнеполитической доктрины русского либерализма^[105]. Однако автор фундаментальной биографии Струве, Ричард Пайпс, показал, что его герой по ряду принципиальных вопросов, включая отношение к государству и его задачам, в кадетской партии зачастую оставался в одиночестве. И хотя «Русская мысль», которую редактировал Струве, «воспринималась в качестве кадетской трибуны, фактические отношения редакции с руководством конституционных демократов всегда были довольно прохладными, а временами и откровенно враждебными»^[106].