Читать книгу - "Кто проспал начало войны? - Олег Козинкин"

В книге В. Карпова «Генералиссимус» говорится, что 13 июля уже 1945 г. Сталин ставит задачу маршалу Воронову: к 19 июля 1945 г. объявить для частей ПВО дальневосточных округов конкретную, «повышенную», боевую готовность. Наверное, Сталин к концу войны «научился» как надо приводить войска в ту или иную степень боевой готовности, «научился» мобилизационной работе… Но, получается, в 1941 году он этого не знал? А Д.Г. Павлова как раз и обвиняли в «ослаблении мобилизационной готовности войск» в том числе. Конечно, это всего лишь «кухня», специфика военных терминов. Но для командира, не выполнившего эти мероприятия, это — смертный приговор.

Белорусский округ (ЗапОВО) даже географически меньше Киевского, и защищать его полегче, из-за сплошных болот и лесов, т. к. наступать немцы могли только по нескольким направлениям-дорогам, которые войска Павлова вполне могли контролировать и закрыть наглухо от прорыва. Но все равно — Сталин «виноват», не дал Павлову выполнить хотя бы свои должностные обязанности командующего округом. Остальные худо-бедно смогли, а этот не смог: так боялся Сталина боевой офицер, Герой Советского Союза! Конечно, на его направлении группировка немцев «оказалась» более мощной, чем на остальных, а на границе с Венгрией вторжение реально началось чуть ли не 24 июня. Но Павлов вообще ничего не делал в плане повышения боеготовности округа в последние дни перед войной! «Историк» Б. Соколов в своей книге «Красный колосс» приводит слова К.Е. Ворошилова, сказанные им Павлову на следствии, мол, был бы я наркомом, ни за что не поставил бы тебя на округ, сидел бы ты себе на АБТУ, глядишь, меньше вреда было бы. Увы, у каждого свой «потолок». Тот же Жуков на округе (фронте) справлялся, а доверили ГШ — «оплошал». То проявлял неуемную прыть в «рассредоточении войск вдоль границы», то «стеснялся», как старший начальник, проверить друга Павлова, а то и вовсе собирался наносить то «превентивные», то «встречные» удары по Германии…

Теперь хотелось бы сказать о приказе те поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» и о том, что «Директива № 1» «совершенно сбивала с толку войска на границе, ввиду невозможности отличить провокацию» от начала войны». А также и о словах полковника Генерального штаба М. Ходоренка, который характеризует эту директиву как та редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую» и считает, что «директива своим запретом отвечать на провокации дезориентировала командование и сыграла отрицательную роль».

Во-первых, Гитлер, прежде чем напасть на когонибудь, обязательно «устраивал провокации» — чтобы «соблюсти приличия» в глазах «мировой демократической общественности». Самый известный и яркий пример: переодетые в польскую военную форму немецкие уголовники, захватившие радиостанцию на немецкой территории, убитые немецкими пограничниками и представленные «мировой общественности» для наглядного «доказательства» нападения поляков на Германию.

Во-вторых, перед нападением на СССР, начавшимся в 3.30–4.00 22 июня, уже примерно с 2.00 происходили обстрелы наших пограничников стрелковым оружием с немецкой стороны. Другое дело, что ответного (тем более, например, артиллерийского) удара по немецкой территории с нашей стороны, на который рассчитывали немцы и на который Гитлер мог бы «сослаться» в случае проблем с упомянутой западной «общественностью», как раз и не было. Впрочем, Гитлер был настолько уверен в том, что разгром СССР займет всего пару месяцев, что не стал особенно утруждать себя созданием «алиби». Однако обстрелы наших пограничников и приграничных частей из винтовок и пулеметов и есть те самые провокационные действия (в том числе), могущие вызвать крупные осложнения», на которые нельзя было «поддаваться».

Кстати, фраза «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…» в «Директиве № 1» также интересно перекликается с фразой из письма Гитлера, которое тот прислал Сталину 15 мая 1941 года личным самолетом в Москву: «..Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейше прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода…»

Гитлер просит Сталина не поддаваться на «провокации» немецких генералов, мечтающих напасть на Россию и имеющих личные родственные связи в Англии («…некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня»), на которую Гитлер якобы собирался нападать в 20 числах июня 1941 года (поэтому он оказывается и накапливает свои войска на границе с Россией). Так что слова «не поддаваться ни на какие провокационные действия» в Директиве Сталина, в случае попадания Директивы в руки немецкой пропаганды, также должны были сыграть свою пропагандистскую роль.

И как заметил А. Мартиросян, Гитлер этим «письмом», указав точную дату «отвода» своих войск, «примерно 15–20 июня», от советской границы для «нападения на Англию», указал (сам! лично!) Сталину достаточно точную дату своего будущего нападения на СССР. 14 июня было опубликовано знаменитое «Сообщение ТАСС», в котором Гитлера дипломатично спровоцировали на «подтверждение» его «миролюбивых» планов в отношении СССР. Но Гитлер просто проигнорировал это «Сообщение» Советского Правительства. Наступило 15 июня, потом 16-е, 17-е, но «отвода» и «переброски» немецких войск, как заверял Гитлер, от советской границы, «в сторону Англии» не последовало. Наоборот, началось усиленное накопление вермахта на нашей границе! 18 июня в полосе ЗапОВО (а возможно, и в других округах?) был сделан разведывательный облет границы на У 2 с «инспекцией» немецких частей. После этого облета становится ясно, что никакой «переброски» немецких частей не проводится, и вечером 18 июня принимается окончательное решение (некоторые части поднимались уже после 11 июня, и эти даты фигурируют в мемуарах-воспоминаниях выживших солдат 1941 года) о приведении оставшихся частей западных округов в «полную боевую готовность». После чего они поднимаются по тревоге (большинство скрытно) и начинают выдвижение на рубежи обороны. 19–20 июня Молотов добивался личной встречи с Гитлером — ему было отказано. И это только подтверждает, что принятые в предыдущие дни решения о приведении частей западных округов в повышенную и полную боевую готовность оказались совершенно верными.

Если сегодня в нашей армии, и тем более в Генеральном штабе, служат такие «грамотные» «настоящие полковники», как М. Ходоренок, то это вызывает грусть и печаль. А если они же рулили и в 1941 году, то, в общем-то, становится понятно, почему отступали почти до стен Кремля. Впрочем, полковник М. Ходоренок уволился из Российской армии еще в 2000 году, и его «труды» использует для подтверждения своих «теорий» уже другой деятель — М. Солонин, ярый сторонник В. Резуна, уверяющий, что Сталин сам собирался напасть на Европу и Гитлера «23 июня», да вот Гитлер его опередил.

Когда Квашнины говорят, что армия не была приведена в состояние «полной» или хотя бы «необходимой» для отражения нападения «боевой готовности», то и тут они в принципе правы — необходимые-то распоряжения в округа отдавались, но выполнены командирами на местах были в лучшем случае наполовину. Поэтому войска, не приведенные своими командирами в «необходимую» боевую готовность, не могли оказать серьезного отпора врагу. Особенно ярко это проявилось на Белорусском направлении, в округе у Павлова. Добавьте к сказанному слова военного историка генерала армии М.А. Гареева о том, что армия вообще не готовилась к стратегической обороне в случае нападения Германии, а только к немедленному встречному контрнаступлению: «Идея непременного перенесения войны с самого ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически не рассматривалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории». (Гареев МА. М.В. Фрунзе — военный теоретик. — М., 1985 с. 321.)