Читать книгу - "Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников"

Оборотень громко выругался человеческим голосом, чем несказанно изумил Василия. Схватив девушку за косы, оборотень поставил ее на ноги, прикрываясь ею, как щитом.

– Брось нож, а иначе… – угрожающе произнес Василий.

Но оборотень перебил его, выкрикнув диким голосом:

– Лук на землю или ей не жить! – Острие ножа уперлось девушке в горло. – Ну! Живо!

Оборотень явно нервничал. Он, вне всякого сомнения, боялся Василия!

Раздумывать было некогда. Василий резко спустил тетиву…

Стрела, пущенная уверенной рукой, пробила чудовищу горло, пригвоздив его к сосне. Нож выпал из его страшной руки, не причинив девушке вреда. Сама девушка свалилась наземь. Бросившийся к ней Василий не успел ее подхватить.

Избавленная от пут и повязок на лице, она по-прежнему не приходила в себя. Василий, не на шутку встревожившись, приложился ухом к ее обнаженной груди. Сердце девушки билось.

«Натерпелась, сердешная!» – подумал Василий, накрывая полунагое девичье тело своим теплым кафтаном.

Крикнув несколько раз зычным голосом в ту сторону, где он оставил отрока с конем, Василий подошел к пригвожденному к дереву оборотню. Чудовище не подавало признаков жизни.

«Как ловко я его уделал!» – ухмыльнулся Василий и выдернул стрелу из убитого оборотня.

Мертвец рухнул к ногам Василия. Из его чрева вылетел не то хрип, не то слабый стон.

Наклонившись, Василий слегка ударил оборотня по оскаленной морде. Морда съехала набок. Из-под нее выбилась черная борода. Догадка, мелькнувшая в голове у Василия, подтвердилась, когда он рванул посильнее волчью морду на себя. Личина осталась у него в руках, а под нею оказалось… обыкновенное чернобородое лицо!

Вглядевшись в мертвые распахнутые глаза, Василий узнал в мертвеце Оверьяна, брата боярина Твердилы.

«Вот так сумасшедший! – думал пораженный Василий. – Человек, а зверствовал хуже зверя лютого. Ну, держись, Твердило, теперь твой черед!»

* * *

Усадьба боярина Твердилы Олексича стояла на перепутье. Одна дорога мимо нее шла к реке Мсте и дальше в Суздальскую землю, другая поворачивала к реке Ловать и вела через леса до самого Пскова.

По эту сторону Ильменского озера почти все пахотные земли и лесные угодья принадлежали боярину Твердиле. И, как бельмо на глазу, вклинивались во владения Твердилы поля и пастбища вольных землепашцев из села Гусельково. Уже многие годы не отступаются гусельчане от своей вольности, не желают идти в кабалу ни к боярским тиунам, ни к монастырю. Силой отнять земли у вольной общины ни монастырь, ни боярин не могут по закону, оставалось только козни строить.

Монастырская братия раструбила на всю округу, что грешат вольные смерды напропалую. Младенцев крестят не всех, не желая платить за это определенную плату, скоромное в пост едят, гаданья бесовские устраивают у реки, волхованием занимаются. Но ежели разобраться, то в какой деревне ныне не без этого?

Поэтому боярин Твердило стал действовать хитрее и коварнее. Брата своего он излечил от помешательства, но держал это в тайне. Наряжал его оборотнем и напускал на деревни, что вокруг Гуселькова. Макеевка пострадала от оборотня, держал он в страхе Боровую, Подсечную и Волошин погост. Люди видели оборотня и в Пехтах, и в Крутом Яру… Только Гусельково обходил оборотень стороной.

И невзлюбили зависимые смерды вольных землепашцев, будто и впрямь с нечистой силой те были связаны.

А Твердило знай посмеивается втихомолку! Ждет, когда его смерды в помутнении гнева нападут на вольное село и подпалят его со всех четырех сторон.

Задумка, полагал Твердило, была верной, а то, что грех тяжкий на душу ему ложится, ну так первый человек – Адам – греха не миновал, и последний из людей этого не минует. И такую верную задумку испортил Оверьян-недоумок!

Однажды поутру заявился в усадьбу к брату прямо в обличье оборотня! Псы цепные так лаем и зашлись. Сторож от страха в курятник залез, всех кур переполошил. Челядинка, открывшая дверь «оборотню», завизжала как резаная – и по лестнице бегом на второй ярус терема.

Твердило в одном исподнем из спальни выскочил, схватил Оверьяна за руку и в дальнюю светелку утащил. А там уж дал волю своему гневу! И так и эдак обругал он своего братца, сравнил его и с пнем трухлявым, и с котлом железным, и с гусаком безмозглым! Тот хоть бы что! Сидит на стуле, головой из стороны в сторону качает и ни слова в ответ.

– Ты сдурел, что ли?! Чего эдак-то заявился! Забыл мои предостереги! Недоумок проклятый! – тряс Твердило брата за плечо. – Язык сглотил, что ли? Отвечай, дурень!

«Дурень» в ответ ни гу-гу, лишь головой в волчьей личине кивает.

– Да ты не пьян ли? – пуще прежнего рассердился боярин.

Твердило сдернул с головы брата колпак в виде волчьей маски. А сдернув, испуганно попятился – вместо Оверьяна перед ним сидел Василий, и холодная усмешка играла у него на устах.

– Здрав будь, боярин, – негромко произнес Василий. – Как видишь, и я решил в ряженых поиграть. Да ты сядь, не трясись.

У Твердилы руки ходили ходуном, отвисшая нижняя челюсть никак не вставала на место. Он пятился бы и дальше, но наткнулся на скамью у окна и сел. Волчья голова выпала из его дрожащих рук.

– Где брат мой? – пролепетал боярин.

– Душа его ныне далеко, а тело недалече отсюда, – ответил Василий. – Поплатился жизнью Оверьян за гнусности свои! И ты поплатишься, боярин. Затем я и пришел к тебе.

– Васенька, не губи! – простонал Твердило, становясь на колени. – По гроб жизни Бога за тебя молить стану. В долгу не останусь, Васенька! Отвалю серебра, сколько пожелаешь, и мехов, и камней самоцветных… Не губи!

– Вспомни, боярин, о душах христианских, загубленных твоим братом с твоего ведома, – зло проговорил Василий.

– Отмолю, Вася! Отстрадаю! Щедро пожертвую на упокоение душ невинно убиенных. Покаюсь! На хлебе и воде сидеть буду! – лепетал Твердило и на четвереньках полз к Василию.

Дальнейшее произошло быстро, почти молниеносно.

Твердило, делая вид, что хочет поцеловать ноги Василию, опрокинул его на пол вместе со стулом. Сам навалился сверху и вцепился руками Василию в горло, накрепко вцепился, не оторвешь. Зашумело в голове у Василия, красные круги поплыли у него перед глазами. Кое-как дотянулся он до ножа засапожного и всадил в живот Твердиле по самую рукоятку. Тот обмяк и со стоном повалился набок. Василий приподнялся и, не раздумывая, вторым ударом ножа добил боярина. Потом отдышался, вытер нож об исподнюю рубаху убитого Твердилы и как пришел, так и ушел с волчьей маской на лице.

Друзья-побратимы дожидались Василия в лесу в полуверсте от боярской усадьбы. Ими была вырыта могила, на дне которой лежал мертвый Твердилин брат, завернутый в рогожу.

– Чего один? – обратился к Василию Фома. – Я думал, ты сюда Твердилу приведешь. Здесь бы и судили его своим судом. Вместе с Оверьяном и погребли бы.