Читать книгу - "Сто дней Наполеона - Эдит Саундерс"

Вы перевернули финальную страницу книги о Наполеоне Бонапарте. Книги о последнем кратком периоде правления человека, изменившего мировой порядок и в конце концов из мирового порядка вычеркнутого. Книги об изгнаннике, который вернулся императором, чтобы через несколько месяцев стать снова изгнанником — на сей раз уже навсегда. Вы перевернули последнюю страницу этого тонкого, проницательного и во всех отношениях достойного исследования и, удовлетворенные, захлопнули очередной научно-популярный исторический том. Стиль оценен, знания получены — пора ставить новенькую книжку, может быть, еще пахнущую свежей типографской краской, на полку к другим таким же книжкам, уже начинающим слегка желтеть от неумолимого времени.

Пора тем более, что излучаемое текстом Эдит Саундерс (Сондерс) ироническое миролюбие — явное свидетельство научной выверенности и строгости исследования — настраивает на успокаивающий лад. Мы же, однако, в продолжение и парадоксальное дополнение к сказанному автором, попробуем выбить читателя из спокойной колеи, задав язвительные, «колючие» и пристрастные вопросы персонажу этого произведения, задав направление сомнения и беспокойного поиска — вероятно, не вполне научное, зато прекрасно резонирующее со стилем книги, подобно эффекту «контрастного душа». Мы погрузимся в стихию событий, вынесших Бонапарта на пьедестал славы, и почувствуем дыхание событий, его с этого пьедестала низвергших. Мы проследим начало и конец, патетическую завязку и трагический финал — не для того, чтобы разрешить все недомолвки и успокоиться в лоне какой-нибудь точки зрения, но для того, чтобы почувствовать яркое и живое противоречие фактов, всю жизнь сопутствовавших многогранной натуре великого французского императора.

I. Рождение властителя

История — забавная вещь. Подобно тому, как практически все будущие радикальные республиканцы, не совсем точно именуемые в литературе якобинцами, на заре своей юности были осознанными или неосознанными монархистами, будущий император Наполеон I — опять-таки на заре своей юности — был убежденным республиканцем, противником всяческого деспотизма и монархии. Будущий император Наполеон I искренне и страстно поклонялся Жан Жаку Руссо, кумиру многих детей этого века наивных и пылких условностей. Старший брат Жозеф вспоминал о юном Наполеоне времен 1786 года: «Он был страстным поклонником Жан Жака и, что называется, обитателем идеального мира». Самая ранняя из сохранившихся рукописей Буонапарте, «О Корсике», датируемая апрелем 1786 года, провозглашает полное право народов восставать против своих монархов, а также устраивать революции, направленные против любой тирании, с чьей бы стороны эта последняя ни исходила. В «Рассуждении о счастье», написанном совершенно в духе Рейналя и Мабли и поданном в 1791 году на конкурс Лионской академии, гражданин Бонапарт не колеблясь натачивает свой пытливый молодой ум на коммунистических рецептах мирового счастья: человек «оглядывается вокруг и видит, что земля, находящаяся в руках немногих, превращена в источник роскоши и излишеств. Он задается вопросом: на основании каких прав люди пользуются этими благами? Почему у бездельника есть всё, а у труженика почти ничего? Человек рождается, подытоживает конкурсант Лионской академии, — с правом на свою долю от плодов земли, необходимых ему для существования».

В июне 1791 года, во время Вареннского кризиса, связанного с неудачной попыткой Людовика XVI бежать подальше от людей, начинавших с подозрительным интересом присматриваться к прочности соединения королевской головы с королевским туловищем, Бонапарт требует — в духе наиболее радикального на тот момент Клуба кордельеров — низложения короля и уничтожения самого института монархического правления. Однако в то же самое время будущий император Франции начинает выказывать чисто практическую сметку в делах политических. Ровно через год, в июне 1792-го, когда Людовик распустит министерство внутренних дел Ролана де ла Платьера и наложит вето на несколько декретов Законодательного собрания, а парижане двинутся к Тюильрийскому дворцу с пушками и таблицами Прав человека и гражданина доказывать гражданину Людовику Капету его гражданскую неправоту^[86], член Якобинского клуба и офицер революционной армии Наполеон Бонапарт скажет своему школьному другу и впоследствии секретарю Луи Антуану де Бурьенну по поводу бездействия королевской гвардии: «Какое безумие! И как они только позволили этой черни вломиться во дворец? Расстреляли б из пушек несколько сотен, остальные бы сами живо убрались со сцены».

Не кроется ли здесь явное противоречие между идеологией молодого Буонапарте и его представлениями о практике политической игры? Может быть, прав известный французский историк Жан Тюлар, утверждающий касательно цитированного «Рассуждения о счастье», что «откровенно риторические приемы… а также использование расхожих революционных лозунгов заставляют усомниться в искренности этого документа. Он был написан с единственной целью польстить Лионской академии»? Вероятно, нет. Все дело в том, что эпоха Просвещения, вслед за предшествующими эпохами, хотя и по другим мотивам, вовсе не противопоставляла искренность и риторику. Бонапарт, как и любой другой деятель той поры, вполне сознательно пользовался затертыми штампами именно как штампами — не только ради агитационной уловки, но и во имя душевного самовыражения. Точно так же обстоит дело и с политическим действием: идеи могут быть хоть революционными, хоть трижды наоборот, но эффективность власти при любых переменных — это святое; королевская гвардия суть помеха на пути к республике, но королевская гвардия обязана максимально успешно выполнять свой служебный долг. А наше отношение к королевской гвардии — дело наших личных пристрастий.