Читать книгу - "Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР. 1928-1941 - Франсуа-Ксавье Нерар"

«Подобных искажений не мало, но всякий боится сказать правду, дабы избегнуть разных гонений и зажимов, как получил в колхозе <…>

Я все-таки, как сознательный гражданин, безстрашный за дело рабочего класса, решил Вам об этом сообщить…»{805}

Расследование выявляет, что «бескорыстный» автор этого письма является прямым соперником того, о ком он пишет, в борьбе за место председателя сельского совета. Кто-то заявляет, что готов терпеть все последствия своего поступка, который он совершает лишь для того, чтобы быть в ладу со своей совестью.

«Если Вы, Вячеслав Михайлович, найдете нужным привлечь меня к ответственности за выражение необоснованного подозрения по отношению к члену правительства, то я готов ее нести, но я иначе не мог поступить, ибо слишком больно от сознания, что водный транспорт нашей могучей страны льет на мельницу врагов — своей плохой работой»{806}.

Следуя той же логике, некоторые авторы, объясняют свои поступки, опираясь на тексты, опубликованные властью. Их вынуждает действовать одно лишь чувство долга, строгое соблюдение указаний, поступивших «сверху»:

«Напились до того что Носков не мог подняться <…> в докладе тов. Бухарина на рабселькоровском совещании, который отпечатан в Правде за 2/12–28 г., где тов. Бухарин особенно ярко об этом подчеркивает на третьей странице, восьмом столбце и сказал что с этими безобразиями необходимо жестоко бороться.

Об этом же нас призывает обращение ЦК ВКП(б) выпущенное ко всем членам партии ВКП(б) рабочим, а также ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) и статья помешанная в “Известиях” ЦК ВКП(б) № 35 за оздоровление рядов»{807}.

Письма со столь подробным библиографическим аппаратом встречаются редко, но упоминания о выступлении одного из руководителей или о словах Сталина — явление относительно частое[273]. Во всяком случае, эти слова, идущие от власти, часто преподносятся как обстоятельство, побудившее направить сигнал. В 1937 году одна полуграмотная крестьянка написала в Новосибирский областной комитет партии, чтобы сообщить, что после чтения всех статей Жданова и Вышинского, она стала подозревать одного старого члена партии{808}. Заверения в приверженности режиму и поставленным им целям многочисленны и иногда превращаются в отдельный яркий пассаж:

«Когда у меня мать умерла в 1928 г. и я поступила в комсомол, отдавала всю свою силу, всю свою энергию, выполняла все порученные работы. В 1932 году вступила в кандидаты ВКП(б) и принялась все время с 1928 года по 1935 год бороться против этих паразитов, которые в настоящий момент меня съели, я работала против их и камни получала и вилы, да еще бы я им давала какие то документы, терпенья нехватает больше описывать и прошу Бюро крайкома сообщить на мое описание или же мне бросить всю работу совместно с парт, билетом или дайте мне дышать Советским воздухом, в котором я закалилась, работают везде и всюду лозунги есть — женщина большая сила, но у нас выходит на оборот — женщину классовый враг, так прижал, что ей стало дышать нет мочи»{809}.

Таким образом, заверение в бескорыстии воспринимается как один из эффективных приемов, увеличивающих шансы быть услышанными. Были ли эти заверения лишь формальностью? Трудно сказать. Быть может, присутствие подобных заверений свидетельствуют о «клановом» понимании власти, которая будет справедлива только по отношению к своим? Или в них следует видеть остатки нравственных представлений, согласно которым донос является предосудительным?