Читать книгу - "Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб"

Как военный деятель Сулейман оставляет парадоксальное впечатление. Традиция требовала от него играть роль командующего непобедимой армии, совершающей завоевательные походы в «зону войны». Что он делал на самом деле, составляет самую сокровенную сторону его жизни.

Во время правления Сулеймана и особенно после его смерти произошло резкое падение боеспособности кавалерии феодальных рекрутов. Трудно сказать, была ли в этом вина Сулеймана.

С другой стороны, он увеличил регулярную армию, численность янычар и сипахи. Ко времени его смерти жалованье из государственной казны получали 48 316 солдат, причем это жалованье было удвоено, после того как Сулеймана опоясали мечом Османа.

Сулейман преобразил корпус янычар, имевших до него монашеский и нищенский вид. Ослабил для них ограничения, разрешив им браки, позволив рекрутировать в корпус турок. Вероятно, эти элитные войска в любом случае не могли не деградировать со временем.

Что касается личных заслуг султана в военной сфере, то, как ни парадоксально, они состоят в том, что он не давал совершить армии. Начиная с Родоса и кончая Мальтой, в течение сорока четырех лет Сулейман не разрешал аскерам предпринимать карательные операции. Удерживал их от неоправданных реквизиций зерна у земледельцев стран, где велись военные действия.

Вскоре после смерти Сулеймана его сын Селим II повелел начать строительство Волго-Донского канала в степи, от чего отказался покойный султан. Хотя турецкие корабли, войдя в реку Дон, оставили необходимые материалы для строительства, экспедиция в степь завершилась безрезультатно из-за козней крымских татар.

Мурад, внук Сулеймана, ввязался в большую войну с Персией, которой его дед стремился избежать. Война длилась двенадцать лет, получив название «долгой войны», и не принесла обеим империям ничего, кроме истощения.

В 1683 году амбициозный визирь Кара Мустафа предпринял последнюю осаду Вены, от которой воздерживался Сулейман. Провал осады ознаменовал ослабление османской военной мощи в условиях, когда совершенствовалось вооружение, возрастал боевой дух и повышалось искусство фортификационных работ европейцев. Полководцем, который привел армию спасения Вены, был поляк, Ян Собецки. Сулейман заботился о поддержании дружественных отношений с Польшей.

В вопросах престижа Сулейман был бескомпромиссен. Престиж боевого искусства Османов держался высоко, пока не была предпринята реальная осада Вены.

В непосредственном военном руководстве Сулейман добился двух замечательных достижений. Дважды в условиях приближавшейся зимы, находясь на значительном расстоянии от Турции, он выводил армию из враждебных горных мест. Султан благополучно довел ее из Вены в Константинополь, из Тебриза — в Багдад. Для Наполеона в Москве подобная операция оказалась непосильной — во всяком случае, он покинул армию во время отступления.

Сама турецкая армия представляла собой еще один парадокс. Хотя ею командовал деспот, однако в определенном отношении она была демократичной в современном понимании. Большинство ее офицеров получали подготовку в государственных военных учебных заведениях. В армии не существовало никаких социальных барьеров. Полевой командир в ходе сражения мог вполне занять место генерала.

Поскольку командный состав, включая султана, жил среди войск, ему приходилось быть на переднем крае сражений. Сам Сулейман попадал под артиллерийский огонь на Родосе, у Мохача и под Веной. Потери в командном составе были велики. Старый обычай требовал от командиров делить опасности и награды с солдатами. В результате между военными начальниками и подчиненными сложились прочные связи братства, неведомые в то время другим армиям. В тогдашней Европе повсюду командные должности, как правило, приобретались либо в силу знатного происхождения, либо благодаря монаршей милости. Командующие редко видели свои армии и если присутствовали в начале сражения, то часто отсутствовали при его окончании. Исключением был Карл V в сражении под Алжиром, а также командиры рыцарей.

* * *

Одна легенда о Сулеймане не умирала до последнего времени. Она состояла в предположении, что он стремился завоевать Среднюю Европу, но потерпел неудачу.

Добросовестный историк Роджер Меримэн делает решительный вывод (1944) о том, что Вена определила судьбу современной Европы. «Осада Вены поражает воображение. Никогда еще христианская Европа так дерзко не подвергалась угрозе со стороны магометанской Азии и Африки. Распорядись судьба иначе, мировая история пошла бы другим путем».

Этот вывод действительно поражает воображение. Но целью похода Сулеймана в 1529 году была Буда, расположенная на берегу Дуная, который огораживает Большую Венгерскую равнину. В турецких источниках нет никакого указания на то, что султан намеревался захватить Вену. И собственные записи Сулеймана, к которым следует отнестись особенно серьезно, подтверждают, что таких намерений у него не было.

«Это была определенно самая большая опасность для Европы, — писал еще раньше (1937) сэр Чарльз Омэн, — в длительном противоборстве династий Габсбургов и Османов. Если бы Вена пала, султан сделал бы ее местом зимовки своей армии и плацдармом для последующего завоевательного похода в Германию».

Но ведь Сулейман даже в Буде не оставлял гарнизона янычар несколько лет после 1529 года. Его войска не занимали всей Венгерской равнины, примыкающей к этой самой Германии. Каким образом турецким всадникам, совершавшим рейды только в летние месяцы, удалось бы контролировать заснеженные зимой горные районы Германии, остается только догадываться.

Легенда просто выросла на той почве, что победоносный султан Востока повел свою армию в Европу, чтобы вырвать ее из-под власти могущественного императора Запада. Поскольку решающего сражения между ними не состоялось, в легенде ее место заняла осада Вены. Соответственно Карл V фигурирует в легенде как организатор успешной защиты города (на помощь которому он направил всего семьсот испанских кабальеро), в то время как Сулейман представлен азиатским завоевателем, вынужденным повернуть назад после неудачной осады Вены.

Из этого вышла занимательная история, которую с удовольствием пересказывают, но, к сожалению, в ней нет правды.

Легенда о пиратах и Лепанто

Очень давно кто-то стал называть турецких капитанов пиратами и корсарами с Варварского берега. Началось это не во время Сулеймана, тогда эти определения не употреблялись. Их нельзя обнаружить даже в объемистом труде Ричарда Ноллеса.

Между тем капитаны не были ни пиратами, ни корсарами с Варварского берега, ни алжирскими морскими предводителями. Не было у них и никаких пиратских баз. Тем не менее все эти определения можно найти в современных исторических трудах на Западе. Вдобавок можно прочитать, что морское могущество турок закончилось с началом пиратских рейдов Барбароссы или после битвы при Лепанто. Ни одно из этих утверждений не является истинным.

Каковы бы ни были этические установки Хайр эд-Дина Барбароссы — а из него вышел бы великолепный пират, — он плавал только под одним турецким флагом, рядом с которым укреплял собственную эмблему. Барбаросса имел адмиральский чин, получал жалованье из турецкой казны, строил корабли на турецких верфях, осуществлял план морской войны одного государства против полудюжины других.