Читать книгу - "Кладоискатели - Нина Соротокина"

В ночной тишине появились новые звуки, кто-то шел, напевая мелодию унылую и однообразную. Он добрел до калитки, снял ее с петель, выругался, наверное, надоело певцу открывать ее каждый раз таким вот способом, поэтому он не стал снова навешивать калитку на крюки, а просто бросил ее на землю и пошел к дому, размахивая сумой. Не иначе, как хозяин пожаловал. Интересно, Шамбер появился только что или торчит в хибаре не первый день? Дверь за могильщиком затворилась. В доме было тихо, никаких криков, не метнулось теней в освещенном окне.

От нетерпения Родион кусал ногти. Он должен знать, что происходит за этими стенами. К окну не подойдешь близко, кусты не пустят, но, судя по размытой полоске света, с другой стороны дома тоже есть окно. Пробираться туда лучше ползком.

В этот вечер нашего героя ждала еще одна неожиданность. Когда Родион обогнул изгородь, обнаружилось, что не он один интересуется жизнью убогой хижины. Еще один соглядатай притаился в бурьяне и сумел так замаскироваться, что только случайность помогла его выдать. Путешествуя на четвереньках вдоль боярышника, Родион присмотрел большой камень, за который он мог спрятаться, оттуда было удобно наблюдать за домом. Когда до камня оставалось не более десяти метров, из-за него вдруг вылезла нога в сапоге.

Мать честная! Тебе-то что здесь надо? Родион ощупал эфес шпаги и пожалел, что у него нет ножа. Хотя чего жалеть, он вовсе не был уверен, что может вот так, с наскока всадить в живого человека нож. Оборона — это другое дело, а нападают с ножом одни негодяи. Уже когда он бросился на незнакомца и трахнул его головой об камень, он понял, почему соглядатай подпустил его так близко. Он, бедняга, обсасывал сухарь, а потому и ослабил бдительность.

Это был немолодой уже мужчина, с колючей щетиной на щеках и легкий, как подросток. Родион оттащил его подальше от дома — в рощицу, там положил на землю и плеснул на лицо воды из фляги. Тот застонал.

— Ты кто? — сказал Родион по-польски. — Кричать будешь — убью.

Мужчина, не отвечая, ощупывал разбитые губы, потом негромко выругался. Русский мат не спутаешь ни с чем другим.

— Так ты русский? — ошарашенно спросил Родион.

— Ты, видать, тоже не из местных. — Мужчина слегка шепелявил из-за разбитой губы.

— Что вы здесь делали?

— Производил слежку согласно приказу, — незнакомец тоже решил перейти на «вы», — но это не вашего ума дело.

Тут Родион ударил себя по лбу. Как он об этом забыл? Наверняка это посланный Бироном петербургский агент… Как его? Петров. Точно, Петров. Однако этот человек в весе пера зря хлеб не ест. Ишь в какую даль забрался! Удивительно, что он не потерял Шамбера по пути его следования.

— Я знаю, согласно какому приказу вы здесь находитесь, господин Петров. Вас прислал Бирон.

— А уж отчитываться перед вами я никак не обязан, — проворчал агент и сел, привалившись к березе.

— Вы поступаете под мою команду, — бодро заявил Родион. Ничего подобного Бирон не говорил в Петербурге, но сейчас нашему герою позарез нужен был помощник.

— Я никуда поступать не буду. Я вас в первый раз вижу, а то, что вы узнали мою фамилию, еще ни о чем не говорит. Да и какой вы начальник, если вы на своих бросаетесь? На лбу у меня теперь шишка. Положим, она заживет. Но сейчас-то она мне на кой нужна? В нашем деле главное — неприметность. Обыватель меня как бы и не видит. А с шишкой на лбу меня любая собака запомнит. Проходил тут некто с шишкой на лбу? А как же… И губа, как требуха коровья! Это же надо так рожу расквасить! И знайте, сударь, если на лице моем останется отметина в виде шрама, то я подам на вас жалобу по инстанции.

— А если не останется?

Петров брезгливо выплюнул какую-то дрянь изо рта, ощупал зубы, по счастью, они были целы.

— Тогда не подам, — сказал он наконец, — в нашем деле всякое случается.

— Вот бумага. В ней все написано. Только сейчас темно, вы ее утром прочитаете.

— Вот утром и поговорим. И еще неизвестно, где я буду утром.

Пришлось углубиться в лес и запалить костерок. Родион держал горящую головешку, Петров читал и до тех пор не возвратил бумагу, пока не прочитал ее всю, до последней строчки. Как только агент убедился в правильности слов Родиона, всю его настороженность как рукой сняло, более того, он обрадовался и опять перешел на «ты».

— Жрать охота, — сказал он с доверительной улыбкой. — У тебя ничего нет? Совсем изголодался на этой проклятой работе. На посту какая еда — сухари. А ведь даже хрумкать нельзя, дабы не привлечь внимания. Я пробовал хлеб брать, но он через день совершенно черствеет. Я за этим французом, Шамбером, от самого Кронштадта поспешаю.

— И каков был его путь? Только, пожалуйста, подробнее.

Из-за разбитой губы Петров не мог выговорить «ф» и говорил «шранцуз». Рассказ свой он прерывал неожиданными вопросами: «А дома какие погоды? Мне надо, чтоб ведра, у меня там жена на сносях». Или вроде бы не к месту начинал рассказывать, какую хорошую шерстяную поддевку подарила ему одна вдовушка из Варшавы: «Я бы без этой поддевки от простуды сдох, право слово. А кашлять в нашем деле — это, считай, его загубить». Но Родион был рад ему без памяти и с удовольствием воспринимал весь этот словесный хлам, к делу не относящийся.

Проделанный Шамбером путь был не легким: приплыл в Данциг, остановился в предварительно снятой для него квартире. Когда в Данциг прибыл король Станислав со свитой, Шамбер не предпринял никаких попыток увидеться с французским послом и предложить свои услуги.

— Но вообще-то «шранцуз» со многими общался, у меня все люди переписаны, но записей при себе не ношу, храню в тайнике. Продолжаю…

В Варшаву Шамбер выехал совершенно неожиданно. Петров его чуть не упустил. Нагнал в дороге. В Варшаве Шамбер жил в пригороде у такого же «шранцуза», как он сам. Жил скрытно. Соотечественник — молодой малый, зачем он торчит в пригороде Варшавы, выяснить не удалось.

— Да и охоты не было, — частил Петров. — На кой он мне нужен? Начну о нем справки наводить, Шамбера упущу. Однажды они вдвоем намылились на прогулку, в руках у малого небольшой дорожный сундучок. Что это за прогулки, думаю, с дорожными сундуками? Поехали днем, в открытой коляске, потом зашли в ресторацию, как бы перекусить. Долго их не было, а когда вышли… Если бы я их не ждал, нипочем бы не узнал. Вошли господами, а вышли простолюдинами. И главное, на Шамбере было столько ваты, то есть толщинок, что это совершенно изменило его фигуру, он стал круглым, как стельная корова. Это он уже здесь все толщинки сбросил, потому что слежки не опасается.

— Когда прибыл в эту лачугу Шамбер?

— Они прибыли вдвоем, верхами, два дня назад. И тут же затворились в доме могильщика. Шамбер всего один раз и выходил.

— Куда?

— На местное кладбище.

— Что он там делал?

— Пришел к воротам, но внутрь заходить не пожелал. И отмечу: вся вата на нем. Народу на кладбище находилось много, старуху там какую-то важную хоронили, а родни у нее, видно, полдеревни. Суета была на кладбище, как на ярмарку.