Читать книгу - "Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк"

Начало марта ознаменовалось крупными победами русского оружия. Успешно завершена Висло-Одерская операция, в разгаре Кенигсбергская и Земландская, отлично складывались дела в Восточной Померании, Нижней и Верхней Силезии. Правда, впереди ждали серьезные испытания под Балатоном, но эти бои еще не начались. А пока — чуть ли не каждую ночь небо Москвы озарялось салютами в честь победоносных дивизий, освобождавших столицы и крупные города стран Восточной Европы.

МОСКВА. Кремль. Кабинет Сталина. 5 марта 1945 г.

Полюбовавшись фейерверком и задернув штору, Сталин идет к столу.

— Подумать только, — раскуривая трубку, говорит он, — в сорок первом на счету была каждая пушка, каждый снаряд, а сегодня мы можем только для салютов держать несколько сотен первоклассных орудий. Или на фронте без них не обойтись? А? Как вы считаете, товарищ Антонов?

— Никак нет, товарищ Сталин. Артиллерии на всех фронтах достаточно. И воюют «боги войны» прекрасно.

— Вот видите, — назидательно поднял трубку Сталин. — А ведь были маловеры, были люди, которые сомневались в мужестве, трудолюбии и, не боюсь этого слова, интеллекте советского человека. Были паникеры, были! И мы с ними еще поговорим, — бросил он взгляд в сторону Берии — тот тут же воинственно блеснул пенсне. — Уступают наши пушки, танки или самолеты немецким? Нет. А английским или американским? Тоже нет. А ведь создавалось все это в голой степи, порой под открытым небом. Нет, возможности советского народа еще не исчерпаны, далеко не исчерпаны! — убежденно закончил Сталин. — И он докажет это во время восстановления разрушенного войной хозяйства… Если, конечно, нам не будут мешать, — после паузы добавил он.

Подойдя к столу, Сталин заглянул в какие-то бумаги, недовольно пожевал усы и через мгновенье из добродушного собеседника превратился в строгого, наводящего на всех страх вождя.

— Товарищ Берия, это по вашей части! Что это за возня с пленными? Куда вы их деваете? Мне докладывают, что союзники крайне озабочены судьбой освобожденных ими пленных. От них, мол, ни слуху ни духу, хотя наши люди обещали им писать, в том числе и о том, как их встретили на Родине. Какое к ним отношение, работают они, учатся или воюют? Почему об этом не знают союзники?

Уловив едва скрытый намек, Берия мгновенно сориентировался и покаянно опустил голову.

— Виноват, товарищ Сталин. Один во всем виноват. Не проконтролировал. Готов нести ответственность. У нас полные мешки писем от бывших военнопленных, — вдохновенно врал он. — Но как их переслать? В Лондон или Вашингтон почтовые самолеты не летают, снаряжать пароход — целая история. И все же мы исправим эту непростительную ошибку, завтра же исправим! Если не возражает Вячеслав Михайлович, — обернулся он к Молотову, — мы перешлем их в посольства. А как доставить письма в столицы, англичане и американцы сообразят сами.

— Ну, вот видите, — подыграл ему Сталин, — есть же выход. Думать надо, товарищ Берия, думать, а не ждать нахлобучки.

Берия снова виновато опустил голову.

— И что они пишут? — поинтересовался Сталин. — Довольны ли оказанным на Родине приемом?

— Не знаю, товарищ Сталин, — развел руками Берия. — Это же письма, через конверт их не прочтешь. Но, судя по личным беседам, довольны. Даже очень довольны! Хотя есть и недовольные… Но в этом виноват лично я.

— Да? — остановился около него Сталин. — Опять вы?

— Не доглядел, товарищ Сталин. Проявил излишнюю мягкотелость. Дело в том, что многие пленные выражают недовольство работой моих подчиненных.

— Вот как? Они слишком строги?

— Наоборот, товарищ Сталин. Искренние патриоты, случайно попавшие в плен, высказывают недовольство работой органов внутренних дел, которые до сих пор не воздали должное перебежчикам, полицаям, «власовцам» и прочей швали.

— Эт-о недоработка, — нахмурился Сталин. — Серьезная недоработка.

— Исправим, товарищ Сталин, — прижал к груди руки Берия. — Завтра же исправим.

— Сегодня! — прихлопнул по столу Сталин. — А завтра… Завтра несколько писем должно быть опубликовано в «Правде»: хороших, патриотичных писем. И парочку гневных, с критикой благодушно настроенных работников органов внутренних дел.

— Будет сделано, товарищ Сталин. А в отношении моих людей… Если я правильно понял, придется идти на жертвы? И о наказании сообщить в печати?

— Это ваши проблемы, — отвернулся Сталин. — Решайте их в соответствии с требованием времени и… вашей партийной совестью.

Берия все понял и удрученно опустил голову: терять своих людей он не любил.

А Сталин сел за стол, не поднимая глаз бросил: «Все свободны» — и углубился в бумаги. Потом вдруг взглянул вслед уходящим и едва слышно сказал:

— Товарищ Молотов, задержитесь.

Спина Молотова надломилась. Плечи съежились. Будто споткнувшись, он остановился и, волоча ноги, побрел обратно.

— Я написал письмо, — начал Сталин, — президенту Рузвельту. В ответ на его послание от четвертого марта. Президента беспокоит судьба американских пленных, освобожденных советскими войсками. Пишет он и о летчиках, совершивших вынужденную посадку на нашей территории. Что будем делать? Разрешим американцам вывозить этих людей на своих самолетах или отправим их в Одессу?

Молотов хорошо знал, что предлагая те или иные варианты решения какой-либо проблемы, свою точку зрения Сталин высказывает последней, поэтому тут же подхватил.

— А из Одессы на пароходе, как это делают англичане? Такой вариант предпочтительнее. Не будет хлопот с аэродромами, заправкой, размещением экипажей… Да и вообще, зачем им летать над нашей территорией? Под Одессой довольно благоустроенный лагерь, насколько мне известно, в ближайшее время туда будет доставлено 1200 американцев, а затем еще сотни три — так что пусть набираются сил и ждут парохода.

— Наши точки зрения совпадают, — с чуть заметной усмешкой прищурился Сталин. — Решение, я думаю, правильное. Но в этот лагерь надо направить хороших врачей, артистов, организовать приличное питание. И побольше водки! Пусть веселятся. Они наши гости. Вернутся домой, будет что рассказать. А если кто-то захочет сказать доброе слово в наших газетах, мы возражать не будем.

— Разумеется, — кивнул Молотов. — Я об этом позабочусь.

— А я заверю президента, что с нашей стороны будет сделано все возможное для создания благоприятных условий освобожденным из плена американцам. Надо сделать так, чтобы он от американцев узнал, что незачем гонять сюда самолеты, и русские сами справятся со всеми проблемами, которые касаются оказавшихся на нашей территории союзников.

— Как только все будет готово, я организую посещение этого лагеря сотрудниками американского посольства.

— Вот-вот, — подошел вплотную Сталин. — Постарайтесь, товарищ Молотов. Постарайтесь сделать так, чтобы депеши посла Гарримана не носили панического характера.