Читать книгу - "Мао Цзэдун - Александр Панцов"

Вожди в Шанхае не могли простить Мао самостоятельности, а потому 31 декабря 1927 года в развитие решений ноябрьского расширенного совещания Политбюро потребовали еще и отстранения его от руководства фронтовым комитетом. Особенно резкое недовольство Мао Цзэдуном выражал секретарь военного комитета ЦК Чжоу Эньлай, обычно сдержанный и хладнокровный. Возможно, он делал это потому, что сам не был кристально чист: ведь именно он отвечал за проведение Наньчанского восстания, а это последнее тоже назвать успешным было нельзя. «Войска Мао — это те же бандиты, вечно шатающиеся то туда, то сюда, — твердил Чжоу, добавляя: — Такие лидеры [как Мао] не верят в силу народных масс и впадают в настоящий военный оппортунизм». С ним соглашался и хунаньский комитет партии, утверждавший, что армия Мао «состоит целиком из бездомных пролетариев [то есть пауперов и люмпенов]»¹⁴⁰.

Не менее жесткими (и справедливыми) были в то время отзывы об армии Мао и членов Дальневосточного бюро Коминтерна в Шанхае. «Весьма важен вопрос о создании Красной армии, — докладывал, например, в Москву в конце февраля 1928 года представитель секретного Отдела международной связи (ОМС) ИККИ Александр Емельянович Альбрехт (подпольные клички — Арно, Вудро, Макс Хабер, настоящая фамилия — Абрамович). — …Так как у этих армий нет базы и снабжения, то она ложится большим бременем на крестьянство. Тем более что часть этой армии полубандитского происхождения, как напр[имер] отряды Мао Цзэдуна, то они с течением времени разлагаются и восстанавливают крестьян против себя. Особенно скверно в этом отношении, что эти армии зачастую уходят, оставляя крестьян расплачиваться за свои набеги с войсками милитаристов»¹⁴¹.

Известие о партийных санкциях потрясло Мао до глубины души. Тем более что прыткий Чжоу Лу, стремясь, очевидно, полностью дезавуировать Мао как лидера, объявил о том, что ЦК якобы исключил его из партии. Это была откровенная ложь, но проверить слова посланца южнохунаньского комитета Мао не мог. В итоге Чжоу Лу полностью отстранил его от партийной работы, а затем передвинул на должность командира 1-й дивизии, что по коммунистической логике было конечно же понижением^[44]. «Беспартийный» командир Мао не мог теперь решать не только политические, но и военные вопросы: ведь только партия могла руководить всем. Чжоу Лу ликвидировал и фронтовой комитет, передав партийную власть в 1-й дивизии чем-то понравившемуся ему комиссару одного из полков, двадцатидвухлетнему Хэ Тинъину. По-видимому, особоуполномоченный считал, что молодой и неопытный секретарь дивизионной партийной организации будет игрушкой в его руках. Но он просчитался. Хэ Тинъин относился к Мао как к заслуженному авторитетному руководителю, с которым его связывало совместное участие в «восстании осеннего урожая» и трудном походе из Вэньцзяши в Цзинган¹⁴². Не учел Чжоу Лу и того, что у Мао и помимо юного Хэ были люди в 1-й дивизии, на которых он мог опереться. Мао, конечно, было обидно, что его «исключили из партии», но сдаваться он не собирался.

Одним из наиболее доверенных его людей в горах Цзинган был младший брат Цзэтань. Накануне переворота Ван Цзинвэя он, по совету Мао, покинул Ухань, отправившись вместе с войсками 4-го корпуса в Цзюцзян, на границу провинций Цзянси и Хубэй. Здесь его и застало известие о начале чистки «левого» Гоминьдана и НРА от коммунистов. Над ним нависла опасность, и по совету начальника штаба 4-го корпуса, члена КПК Е Цзяньина он бежал в Наньчан, надеясь присоединиться к восставшим отрядам Хэ Луна. Но к тому моменту, как он достиг города, там уже не было коммунистов. Зато хватало гоминьдановцев. У ворот Наньчана Цзэтань был остановлен патрулем. К счастью, после короткого допроса его отпустили. Цзэтаню удалось убедить начальника охраны, что он офицер армии маньчжурского маршала Чжан Цзолиня по имени Таньцзэ, прибывший сюда на переговоры. Уйдя из Наньчана, он двинулся на юг, и вскоре километрах в двухстах от города настиг наконец постовых повстанческой армии. Они отвели его к Чжоу Эньлаю, который тут же узнал брата Мао. Цзэтаня направили на работу к Е Тину, в политотдел. Вместе с другими он участвовал в штурме Сватоу, а потом, присоединившись к войскам Чжу Дэ, совершил тяжелый переход с боями на границу провинций Гуандун и Цзянси. Здесь в середине ноября 1927 года солдаты Чжу Дэ впервые встретились с бойцами одного из батальонов дивизии Мао, которые с конца октября блуждали в этих горных местах, будучи отрезанными от своих основных сил гоминьдановскими войсками. От них Чжу и Цзэтань узнали о восстании «осеннего урожая» в Хунани и о создании Мао Цзэдуном опорной базы в горах Цзинган. Чжу Дэ решил установить с Мао связь и с этой целью отправил к нему его брата Цзэтаня. В письме, которое он с ним передал, говорилось: «Необходимо объединить силы и проводить четкую военную и аграрную политику»¹⁴³.

В конце ноября Цзэтань благополучно достиг Цыпина. Он остался у Мао Цзэдуна и, разумеется, во всем ему помогал. Какое-то время, правда, он пытался отбить у него Хэ Цзычжэнь, убеждая молодую красавицу бросить «старого» Мао и перейти к нему. «У моего брата есть жена»¹⁴⁴, — нашептывал он ей, начисто «забывая» о том, что и у него самого имелась супруга. А зря! В то время его Чжоу Вэньнань сидела в чаншаской тюрьме, куда ее посадили по доносу предателя в марте 1928 года вместе с крошечным сыном, которого она родила за шесть месяцев до того и назвала Чусюн («Яркий герой»). Знал ли об этом Цзэтань? Возможно и нет. Но то, что она была беременна, когда он видел ее в последний раз в Учане, он должен был помнить. В тюрьме мальчик серьезно заболел, и его отобрали у матери, поместив умирать в тюремную клинику. Но он, к счастью, выжил, и через несколько месяцев его передали на попечение бабушке. Та, в целях безопасности, изменила ему фамилию с Мао на Чжоу. (Только когда ему исполнится десять лет, она откроет ему, кто его отец.) Сама же супруга младшего брата Мао обретет свободу только в июле 1930 года, когда войска Красной армии на короткое время захватят Чаншу. Правда, к тому времени нетерпеливый Цзэтань уже найдет себе новую пассию. Отвергнутый любовницей Мао, он успокоится, найдя расположение у ее младшей сестры, миловидной Хэ И. В начале 1931 года они поженятся^[45].

Что-то у братьев Мао не все ладилось в семейной жизни. Ведь и средний из них, Цзэминь, не являлся образцовым мужем и отцом. Свою первую жену, Ван Шулань, он бросил с двухгодовалым ребенком и с тех пор ни разу не видел. А она тоже много страдала. Ее арестовывали дважды. Первый раз — сразу после мятежа Сюй Кэсяна в конце мая 1927 года. К счастью, ее тогда сразу и отпустили: местные жители (она жила в Шаошани) поручились за нее, сказав, что она уже давно развелась с Мао Цзэминем. Но в мае 1929 года ее вновь схватили и на этот раз бросили в городскую тюрьму в Чанше. Освободила ее, как и бывшую жену Мао Цзэтаня, Красная армия в июле 1930 года. Из тюрьмы она вышла не одна, а с восьмилетним сыном соседки по камере. Та умолила ее взять мальчика на воспитание. Звали этого ребенка Хуачу. С тех пор они стали жить втроем — Шулань, ее дочь от Мао Цзэминя по имени Юаньчжи и Хуачу. Денег всегда не хватало, Шулань перебивалась случайными заработками — то в Чанше, то в Сянтани, то в других местах. В конце лета 1931 года она не выдержала. Забрала детей и отправились в Шанхай, где, по слухам, жил ее бывший муж с новой женой. Но поиски Цзэминя результатов не дали. В городе его не было. Знакомые коммунисты сказали ей, что он и его жена Цянь Сицзюнь еще в июле 1931 года по решению ЦК КПК выехали из Шанхая в Гонконг. И это было сущей правдой. Так ни с чем Шулань и возвратилась домой. Бедная, полуголодная и никому не нужная^[46].