Читать книгу - "Антология шпионажа - Анатолий Вилинович"

В истории тайной войны порой немалое место занимают случаи, которых вовсе не было. Не было, но зато имелись силы, в чьих планах или интересах было уверить, что эти эпизоды происходили в действительности. Вымышленное обвинение в шпионаже не раз становилось оружием в политической борьбе. Но было немало и обратных примеров. Разведке приписывали то, чего она никогда не осуществляла, в целях возвеличивания участников выдуманных достижений и мнимых подвигов. Эти «приписки» приобретали самые различные формы – от литературных мистификаций до появления самозванцев, вокруг рассказов которых десятилетиями велись жаркие споры.

…После падения Наполеона и реставрации Бурбонов много шума наделала мистификация известного французского писателя Шарля Нодье. В опубликованной им книге «История секретных обществ в армии и военных заговоров, ставивших целью свержение правительства Бонапарта» (Париж, 1815 г.) рассказывалось о деятельности широко разветвленного роялистского подполья в войсках Наполеона. Офицеры-роялисты – участники этой тайной организации наделялись исключительными добродетелями; то были сплошь героические характеры в духе модного тогда романтизма.

В истории тайного союза «Филадельфийцев» имелся, однако, один существенный недостаток: в том виде, в каком он был изображен, его вовсе не было! На деле союз «Филадельфийцев» – очень немногочисленный кружок молодежи, к которому примкнуло несколько недовольных военных вроде генерала Моле, – не представлял и тени опасности для Наполеона. А то, что Моле в ночь с 2 на 23 октября 1812 г. попытался, распространив слух о гибели Наполеона в России, объявить о создании Временного правительства, то это уже не имело никакого отношения к «Филадельфийцам».

Нодье умел перемешивать историю с фантазией. Когда писатель рассказывал о своем участии в событиях французской революции, многие его слушатели, по словам одного из них, «были настолько убеждены, что он имел несчастье кончить жизнь на гильотине, что спрашивали себя, как же он ухитрился приказать приклеить себе голову». В рассказ о «филадельфийцах» поверили, так как слишком внушительные силы во Франции в годы Реставрации были заинтересованы в том, чтобы самим поверить и, главное, убедить других в «героической» борьбе офицеров-дворян против «корсиканского узурпатора». Однако, как часто бывает, действие вызывает противодействие. Наряду с силами, которые заинтересованы в том, чтобы поверили в изобретенную ими сказку, есть и круги, которые прямо должны, по различным мотивам, стремиться к тому, чтобы вывести все эти измышления на чистую воду. Тогда вокруг явных вымыслов о тайной войне разгорается и тайная, и явная борьба. Иногда она имеет общественное значение, в других случаях отражает столкновение частных, групповых интересов внутри правящих классов.

Пример с мистификацией Нодье показывает, насколько остро ощущалась в эпоху Реставрации возвратившемуся к власти роялистскому дворянству его полная несостоятельность сопротивления революции, а потом Наполеону. Неприятно было сознавать, что только иностранные штыки возвратили власть эмигрантам. К тому же ведь, по крылатому выражению Талейрана, на штыки можно опереться, но на них нельзя сидеть.

В борьбе против идейного влияния революции роялисты создали настоящий культ «мучеников» – Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Но при этом возникло неприятное обстоятельство: как объяснить, что не только народ не вырвал из рук «злодеев», т. е. революционеров, «обожаемого монарха», но и дворяне оказались бессильными спасти короля и королеву. Эта немощь роялистского сопротивления «кучке злодеев» никак не поддавалась удобному объяснению. На этой почве очень рано возникла легенда: вызволить короля не удалось, но роялисты сумели тайно похитить и увезти из Франции его сына и наследника, которого в эмигрантских кругах именовали Людовиком XVII.