Читать книгу - "На златом престоле - Олег Яковлев"

Коснятин с изумлением заметил рядом с Млавой, восседавшей во главе широкого букового стола, мужа её, боярина Ляха. Постарел, поседел бывший любимец Владимирков, лицо было изрыто морщинами, седая неухоженная борода торчала, как мочало. Рядом с ним сидел Иван Домажирич, тоже, видно, тайно приехавший в Галич. Остальные были владетели больших и не очень вотчин, по разным причинам недовольные Ярославом.

Коснятин пристальным взглядом окинул всех собравшихся. Не нравилась ему эта встреча и вся Млавина затея. Тем более что Млава изрекла, как только расселись они по скамьям, довольно неожиданно:

— Грамотка послана в Киев, ко князю Изяславу Давидовичу. Написали мы с боярином тако, — кивнула она в сторону Ивана Домажирича. — «Садись, господине, на конь! Иди на Галич. Токмо узрим под градом стяги твои, отопрём врата!»

— Не крутовато ли? — спросил, недовольно щурясь, один из бояр.

— И что будет, когда мы врата отопрём? — Коснятин исподлобья хмуро посмотрел на Млаву.

Разоделась вся, как на праздник! В кике высокой, в платье из голубой парчи! Золотыми колтами, серьгами, ожерельями, браслетами блистает! Прямь царица!

Млава всплеснула руками.

— Как что будет?! Погонит князь киевский прочь Ярославку с его семейством, посадит в Галиче Ивана Берладника. Ну, а при Иване мы своё возьмём! Вотчины все нам воротит, и будем мы, бояре, землёй Галицкой править!

«Мы, бояре! Ишь ты, подстилка Владимиркова! Возомнила ся чуть ли не княгиней!» — противно было Коснятину слушать эти слова. Равно как противно было сознавать, что вот он, сын воеводы Серослава, оказался падок на ласки этой разжиревшей вздорной жёнки. Вон у неё, и муж рядом! А он кто? Слово «полюбовник» резало и жгло слух. Хватит, хватит власти её над ним!

Он промолчал, ни слова больше не вымолвив до конца совета.

Говорили бояре о том, кому у каких ворот быть. После разошлись так же тайно. Каждому было поручено готовить людей.

Собрался уходить и Коснятин. Млава окликнула его, попросила задержаться. Сказала, когда остались они вдвоём:

— Что супруг мой тут, тем себя не заботь. Приехал, уедет. Нам с тобой он помехой не станет. Мыслю я так. Написала я Изяславу одно письмо, потом второе. Но не мало ли сего? Давай так поступим, Коснятин. Приходи ко мне заутре ввечеру. Ещё одну грамотку я сочиню для Изяслава. И поезжай-ка ты сам с нею в Киев. Уговори Давидовича поспешить.

Опять смолчал, лишь кивнул ей Коснятин. Стоял, раздумывал, сомневался. Млава проворковала ласковым голоском:

— А заутре не токмо делами мы с тобою займёмся.

Она подмигнула ему, рассмеялась.

Коснятин с трудом выдавил из себя:

— То добре, боярыня.

Выйдя со двора на улицу, он постоял немного, вдыхая холодный сырой воздух, потряс головой, приводя в порядок мысли. Понял одно: с Млавой ему не по пути. Давно уже это решил, а сегодня лишний раз убедился. И как ему теперь быть? Времени у него мало. Хотел исподволь, постепенно, а приходится спешить, идти на риск.

Решившись, наутро направил Коснятин стопы в княжеский терем, к Ольге.

...Изумлённо изогнув тонкие половецкие брови, слушала, сидя в мягком кресле, княгиня галицкая взволнованную речь боярина. Коснятина доселе она почти не знала. Так, иногда обменяется парой слов, как со всеми, но не более того.

Серославич говорил жарким шёпотом:

— Дозволь мне, верному слуге твоему, недобрую весть тебе молвить. Заговор, княгинюшка, назрел в Галиче. Собирались недовольные, послали в Киев к Изяславу. Зовут Берладника на стол. Немедля надобно крамолу сию пресечь!

— Почему верить тебе на слово я должна? — спросила Ольга. — И кто из бояр в сем заговоре? И ты откуда проведал о нём?

Вопросов этих ждал Коснятин и к ним подготовился. Отвечал уверенно, хотя сердце и заколотилось в груди учащённо.

— Самого меня на то свещание грамоткой позвали. Заговорщица первая — боярыня Млава. Ещё Иван Домажирич. Тайком он из Полоцка в город прибыл. Ещё муж Млавы, боярин Лях. Остальных не знаю, не могу сказать. Не видал боле никого. А верить мне — что ж, можешь и не верить. Но ты проверь.

— И как же проверю я?

— Нынче вечером собирается Млава у себя в доме загородном ещё грамотицу подмётную писать. Вот ты туда и приди. А лучше — вместе пойдём. Гридней возьми оружных. Я дорогу в тот дом знаю, проведу.

— Говоришь, дорогу знаешь? — усмехнулась Ольга. — Странно говоришь, боярин. Но я проверю. Всех вас проверю. И Млаву, и тебя, и прочих. Уговорились. Вечером проведёшь меня в вертеп ентот. А покуда ступай.

Поклонился Коснятин княгине до земли, коснувшись рукой дощатого пола, добавил напоследок:

— Ведай, княгинюшка, тебе и сыну твоему верен я.

Смутили сильно последние слова молодого боярина Ольгу.

Почему не упомянул он о Ярославе? Или знает что-то об их отношениях, чего не следовало бы?

Вызвала Ольга главу своей стражи, пожилого суздальского рубаку, велела следить за Коснятином и вечером доставить его во дворец.

С нетерпением дождалась она наступления сумерек. Долго стояла у окна, провожала садившееся на западе за холмами солнце. Как стемнело, стала одеваться. Облачилась в бобровую шубу, на голову повязала плат с узорочьем, обула сапожки с высокими каблуками, которые только начали входить в обиход у знатных женщин. Прошла, после недолгих раздумий, в оружейную палату. Пристально рассматривала при свете мерцающих лампад развешанные на стене ножи, сабли, кинжалы. Этот тяжёл, этот широк больно, этот кривой, верно, засапожник. На что он ей. Вон тот, острый и тонкий, стойно шило, подойдёт в самый раз.

Просунулся в оружейную гридень.

— Боярин Коснятин на дворе. Сожидаем тебя, — шёпотом сообщил он.

— Сей же час приду, — ответила Ольга.

Она сдёрнула кинжал со стены, вдела его в обитые сафьяном ножны, распахнув полы шубы, привесила оружие на пояс тёмного платья. Ещё раз подумав, всё ли учла, метнулась княгиня в темноту перехода. На ходу натянула на руки длинные, по локоть, чёрные кожаные перчатки. Такие иногда надевали воины, женщины носили их редко, но Ольга вот любила.

Коснятин стоял во дворе, выпуская в морозный воздух пар. Боярин заметно волновался, стискивал руки в кулаки. Гридни княгини окружили его по приказу госпожи.

— Ну, боярин, веди меня, — приказала княгиня. — И вы все со мной идите, — велела она гридням. — Охранять меня будете.

...В слюдяных окнах избёнки ярко горел свет.

«Похоже, не соврал Коснятин», — подумала Ольга. Она подозвала начальника стражи, тихо шепнула:

— Сама я в дом сей пойду. Вы здесь будьте. Тихо сидите. Ежели что услышите, шум какой, крики, тотчас врывайтесь в избу. И боярина Коснятина сторожите крепко.

Княгиня громко и настойчиво постучалась в дверь.