Читать книгу - "Столетняя война - Эжен Перруа"

Сделанное нами здесь вкратце описание этих осторожных реформ легко может породить в воображении читателя образ монархии сильной, уверенной в себе и решительно идущей к намеченной цели. На самом деле это был лишь ряд отдельных шагов, сделанных вслепую, ряд частных мер, принимавшихся одна за другой в течение более чем пятнадцати лет. То, что Карл VII не перестроился в одночасье, перейдя из униженного положения буржского короля в положение осыпаемого хвалами победоносного суверена, явно заметно уже по самой медлительности, с какой после взятия Парижа он завершал отвоевание еще занятых врагом провинций.

И однако ланкастерская Англия в 1436 г. была крайне мало способна восстановить свое сильно пошатнувшееся военное положение на континенте. То, что она переживала, было обычной расплатой за великие эпопеи, пожирающие людей и деньги. Ей сильно не хватало вождя, и беспокойные годы затянувшегося монаршего несовершеннолетия не смогли такого вождя сформировать. Ведь пока Бедфорд во Франции пытался решить грандиозную, но безнадежную задачу создания «двойной монархии», его соотечественники у себя на острове погрязли в мелочных склоках, подробное изложение которых затянулось бы надолго. Хэмфри Глостер, разъяренный тем, что его лишили поста регента, ударился в интриги. Это был блестящий принц, утонченный гуманист, чьи щедроты колоссально обогатили библиотеки Оксфордского университета, но притом человек вздорный, жестокий, алчный и хитрый. Преданно выполняя последнюю волю Генриха V, Королевский совет, где заправляли дядья покойного короля — Бофоры, оставил Глостеру только видимость власти. Оттесненный принц несколько месяцев скрепя сердце сносил это положение. Но когда в 1425 г. он вернулся из своей бурлескной экспедиции в Нидерланды, испытав унижение и потеряв деньги, больше терпеть он не желал. При всем Совете он обвинил Генриха Бофора, что тот в его отсутствие плохо правил королевством. Ссора могла бы вылиться в гражданскую войну, если бы не вмешался Бедфорд, спешно прибывший успокоить возбужденные умы и оставшийся в Англии более чем на год, чтобы довершить примирение. По соглашению Глостер сохранял свой довольно пустой пост «протектора», а Бофор покидал Канцелярию, которую возглавлял с самого начала нового царствования. В качестве компенсации прелат получал кардинальскую шапку; кроме того, он все еще был чрезвычайно богат и оставался крупнейшим заимодавцем короны. Глостер, завидовавший ему из-за этого всего, немедленно возобновил войну, едва Бедфорд отбыл на континент. Против расточительного прелата, любимца аристократии, он настроил средние классы, лондонское бюргерство, общины; он намеревался запретить Бофору как служителю церкви носить орден Подвязки, а как кардиналу — управлять Винчестерской епархией, которую тот сохранил за собой. Лишь благодаря тому, что Бофор в то время подолгу бывал на континенте, готовя крестовые походы против чешских гуситов^[127], это соперничество не перешло в кровопролитную борьбу.

Никто в Англии не был в силах обуздать эту интригу. Бедфорд, слишком занятый в Париже и в Руане, не мог часто приезжать на остров. При короле-ребенке, правившем лишь по видимости, в результате раздоров принцев строгое управление, установившееся при Генрихе V, начало расшатываться. Это прежде всего выразилось в том, что из года в год повышался дефицит бюджета. Когда-то завоеватель пообещал быструю победу, ради которой его подданные с легким сердцем принесли весомые финансовые жертвы. Но теперь существующая фискальная служба была бессильна удовлетворить все более обременительные военные нужды; все налоговые поступления уходят на подготовку подкреплений, которых без конца просит регент Франции. До самой осады Орлеана можно было надеяться, эти затраты скоро окупятся. Но когда война сделалась оборонительной, ее бремя стало восприниматься как непосильное; именно в этот момент растущие потребности вынудили власти искать новые источники доходов. Поскольку поступлений от налогов на шерсть, таможенных пошлин и сборов за торговые сделки, налогов на движимое имущество стало не хватать, парламент 1431 г. согласился обложить податью в 5% все доходы, превышающие 20 фунтов. Тем не менее казна продолжала брать безвозвратные займы, увеличивая свору своих заимодавцев.