Читать книгу - "Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев"

«К 20 июля соединения танковой группы вышли: 1-я кавалерийская дивизия — юго-восточнее Быхова, 10-я моторизованная — западнее Черикова, 4-я танковая дивизия — Чериков, Кричев, 3-я танковая дивизия — Ельня, дивизия СС «Рейх» — Гусино, пехотный полк «Великая Германия» — западнее Хиславич, 17-я танковая дивизия — южнее Смоленска, 29-я мотодивизия — Смоленск, 16-я танковая дивизия — Гусино.

Русские продолжали наносить контратаки 24 танковому корпусу и на Смоленск; под Ельней снова завязались бои. Наступавшая за нами пехота перешла Днепр. Гот намеревался окружить крупные силы противника северо-восточнее Смоленска. Для этого он нуждался в поддержке 2-й танковой группы с юга, в направлении на Дорогобуж».

Немцы, обойдя Могилёв с севера и юга, замкнули кольцо в Чаусах. Могилёв, изрытый траншеями, перегороженный баррикадами и противотанковыми надолбами, оказался в глубоком тылу врага. 16 июля командир 61-го стрелкового корпуса генерал Ф.А. Бакунин получил короткую радиограмму: «Бакунину. Приказ Верховного Главнокомандующего — Могилёв сделать неприступной крепостью!».

В немецкой сводке группы армий «Центр» за 14 июля указывалось, что, в то время как «29-я дивизия в 10.00 достигла западной окраины Смоленска», 45-й армейский корпус продолжает бои с «упорно сопротивляющимся противником в районе Могилёва».

В этой же сводке есть и такая запись: «Упадка боевого духа в русской армии пока ещё не наблюдается».

В оперативной сводке штаба 13-й армии за то же 14-е число сказано: «Армия продолжала упорные бои на Шкловско-Быховском направлении по уничтожению противника и восстановлению положения на восточном берегу реки Днепр… 61-й корпус продолжает бой…»

Могилёв, оказавшись в тылу противника, сковал крупную группировку наступавших войск.

Непрерывные тяжелые бои шли по всей линии фронта 61-го стрелкового корпуса, его 53-й, 110-й, 172-й стрелковых дивизий. Все попытки взять Могилёв лобовым ударом разбивались о стойкую оборону. В самом городе дралась 172-я стрелковая дивизия генерала М.Т. Романова. Умело маневрируя силами, комдив даже организовал несколько контратак, хотя не было у него ни танков, ни авиации. В окрестностях города отчаянно сражались разрозненные остатки наших частей. Красноармейцы цеплялись за каждую пядь земли, помышляя только об одном: чтобы подбросили им боеприпасы. Командир корпуса Бакунин в те дни докладывал в штаб Западного фронта: «Вторые сутки веду упорные бои с превосходящими силами противника. Снаряды кончаются. Прошу сообщить, когда будут доставлены снаряды…»

К Могилёву стягивались уцелевшие подразделения, оказавшиеся отрезанными от своих, в том числе и остатки 1-й мотострелковой дивизии. С каждым днем, с каждым часом положение окруженных становилось все более отчаянным. Их ряды редели. В дивизионный госпиталь все прибывали раненые. Эвакуировать их было невозможно. На исходе были бинты, медикаменты, главное — боеприпасы. Кольцо вокруг Могилёва сжималось. И 22 июля немцы ворвались в пригороды. 24 июля рукопашные бои все еще шли на окраинах города. Генерал Романов понимал, что все возможности обороны исчерпаны, а судьба поставила его командиром над окруженными войсками, когда не было надежды на помощь и надвигалась развязка. В госпитале скопилось до 4-х тысяч раненых. За их судьбу генерал тоже был в ответе…

Собрав командиров полков, комиссаров, начальников служб, Романов сказал: «Положение наших войск трагическое. Остается одно — с боем выходить из окружения…» Все понимали, что это значит. С голыми руками идти на врага — сильного, коварного, превосходящего и численностью и вооружением. И даже если чудом кому-то удастся прорваться, что дальше? Пробиваться к своим — более 200 км по немецким тылам? Но другого выхода не было. Вот выдержка из боевого приказа командира 172-й стрелковой дивизии генерала Романова от 26 июля 1941 г.:

«1. Противник окружает нас с запада, севера и юга пехотными частями 7-го армейского корпуса, с востока действует дивизия СС «Рейх».

2. 27 июля с наступлением темноты всем частям и штабам оставить Могилёв и начать пробиваться из окружения:

а) частям, действующим на левом берегу Днепра, под общим командованием командира 747-го стрелкового полка Щеглова прорываться в северном направлении; пункты прорыва назначить на месте командиру полка. По прорыву кольца окружения повернуть на восток в направлении лесов, что восточнее Могилёва, и двигаться до соединения со своими частями;

б) частям, обороняющимся на правом берегу р. Днепр, под общим командованием командира 388-го стрелкового полка Кутепова прорываться из окружения в юго-запад-ном направлении вдоль Бобруйского шоссе и далее в лес в районе Дашовка в тыл врага.

В дальнейшем, следуя в южном направлении вдоль р. Днепр, переправиться на его левый берег и после этого двигаться в восточном направлении до соединения со своими частями…»

И еще один пункт приказа: «…Раненых, не способных следовать самостоятельно с войсками, оставить в городе».

Да, раненых генерал был вынужден оставить немцам. Четыре тысячи воинов, проливших кровь на поле боя! Воевавших честно, но теперь беспомощных, обреченных на страдания. Их комдив отдавал врагу. Но как было поступить иначе?

Всем, кто еще мог держать оружие, предстояло идти в последний бой. И каждый, будь он рядовым или генералом, должен был действовать в последнем бою как пехотинец — винтовкой, гранатой, штыком. Скорее всего Романов понимал, как воспримут его приказ раненые. Никакими доводами их не убедить, что иного выхода нет. Содеянное они наверняка расценили однозначно: их предали. Единственное, чем генерал мог помочь несчастным, — это оставить в госпитале несколько медиков-добровольцев. Три врача — В.П. Кузнецов, А.И. Паршин, Ф.И. Пашанин — согласились разделить участь раненых. И еще. При выходе войск из города следовало оставить прикрытие, чтобы хоть на короткое время задержать врага. В группу прикрытия майора Катюшина, начальника оперативного отдела штаба 172-й стрелковой дивизии вошли и раненые, кое-как добравшиеся из госпиталя, пожелавшие умереть не в плену, а в бою… Смертники… но разве те, кто пошел вместе с генералом Романовым в дождливую ночь на 27 июля 1941 г. на прорыв почти с голыми руками, с тремя патронами на бойца, — не смертники! Впереди колонны шел сам генерал.

При первом же столкновении с противником бойцы вслед за генералом М.Т. Романовым бросились в рукопашную. Не многие из них тогда вышли из боя…

16 июля, когда немцы ворвались в Смоленск, было подписано постановление ГКО №169 ее (№00381), извещавшее всех военнослужащих о том, что… «Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником.

Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, ГКО считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров.

Паникер, трус, дезертир хуже врага. Ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии.