Читать книгу - "Андрей Боголюбский - Алексей Карпов"

Другой, очень похожий эпизод в истории новгородско-суздальского противостояния имел место в 1169 году, незадолго до большого похода рати Андрея Боголюбского на Новгород. К тому времени Захария был уже казнён, а на княжение в Новгороде сел князь Роман Мстиславич, враг Андрея. И вновь конфликт разгорелся вокруг «заволоцкой дани», собирать которую явились на Двину «данщики» сразу с обеих сторон — и из Новгорода, и из Суздаля. Напомню, что оба княжества находились тогда в состоянии войны друг с другом.

«…Иде Даньслав Лазутинич за Волок даньником с дружиною», — сообщает под этим годом Новгородская Первая летопись.^[136] Данислав Лазутинич — личность примечательная. Этот боярин со своими людьми годом ранее сумел в обход смоленских и суздальских «застав» пробраться в Киев, к князю Мстиславу Изяславичу, и испросить у него сына на княжение в Новгород. Соответственно, Данислав должен был пользоваться особым расположением князя Романа Мстиславича и его отца. По сведениям новгородских источников более позднего времени, поход Данислава на Двину был вызван как раз тем, что «двиняне» отказались платить дань Новгороду (о чём мы упомянули выше). Здесь же, на Двине, новгородцы столкнулись с суздальским отрядом, присланным Андреем^[137]. По сведениям новгородского летописца, современника событий, новгородцев было 400 человек, а суздальцев — 7 тысяч. Однако эти цифры вызывают сомнения: известно, что воюющие стороны во все времена любили завышать силы противника и занижать свои. Тем более что в упомянутом «Слове о Знамении Пресвятой Богородицы» и поздних новгородских летописях цифры приведены иначе: 500 новгородцев (по 100 «мужей» из каждого из пяти новгородских «концов»)^[138] и полторы тысячи суздальцев — в четыре с половиной раза меньше, чем названо в Новгородской Первой летописи. По-разному приведены и цифры потерь в произошедшем сражении. Новгородцы потеряли всего 15 человек — здесь источники единодушны. А вот суздальцев было убито, по сведениям Новгородской Первой летописи, 1300 человек^[139], а по сведениям поздних источников — 800, что, впрочем, тоже совсем не мало и составляет более половины всего отряда. Вероятно, сказался фактор внезапности: новгородцы атаковали превосходящий их по численности суздальский отряд, когда те не ожидали нападения. Расправа же с побеждёнными оказалась жестокой до крайности: пленных не брали.

Однако полного разгрома не получилось. Как выясняется, новгородцам всё-таки пришлось отступить. Суздальцы, пусть и потерявшие многих людей, собрали-таки дань с местного населения. Но после их ухода новгородцы вернулись обратно. «…И отступиша новгородьци, и опять воротившеся, възяшя всю дань», — свидетельствует летописец, современник событий. Причём дань была взята и «на суждальских смердех», то есть с тех, кто раньше признал власть Андрея Боголюбского и уже уплатил дань его людям. Теперь им пришлось выплачивать дань во второй раз.

Позднейший новгородский книжник, автор «Слова о Знамении…», полагал, что именно конфликт в далёком Заволочье стал причиной похода Андрея на Новгород. Но в этом позволительно усомниться. Примечательно, что о столкновении с новгородцами на Двине Суздальская летопись даже не упоминает. После разгрома Киева и бегства оттуда князя Мстислава Изяславича поход на Новгород сделался неизбежным в любом случае. Нанеся поражение отцу новгородского князя Романа, Андрей должен был выбить из Новгорода и его сына. Теперь это не только объяснялось политической или экономической целесообразностью, но становилось делом принципа для суздальского князя.

Андрей действовал так же, как и год назад, когда организовывал поход на Киев. Была создана новая коалиция князей. Сам Андрей и на этот раз остался дома. Позднейший новгородский книжник объяснял это болезнью князя: Андрей, по его словам, «разгневася на Новгород и нача сбирати рать», однако «сам же тогда разболеся»^[140]. Но дело конечно же было не в этом, или по крайней мере не только в этом. Мы уже знаем, что Андрей отказался от участия в военных действиях задолго до Новгородского похода.

Вновь, как и год назад, он поставил во главе рати сына Мстислава. Действительное командование войсками вновь было поручено воеводе Борису Жирославичу (на этот раз его отчество обозначено в источнике именно так). Состав коалиции, правда, заметно изменился. В походе не приняли участие южнорусские князья. Это объяснялось не только удалённостью их от театра военных действий, но и тем, что на юге началась очередная война за Киев, в которую оказались втянуты сразу несколько князей.

Основу собранного Андреем войска составили ростовские и суздальские дружины^[141]. К участию в войне Андрей привлёк и своих младших союзников из Рязани и Мурома. Сами князья Глеб Ростиславич Рязанский и Юрий Владимирович Муромский остались дома, но оба отправили в поход свои полки во главе с сыновьями (к сожалению, в источниках не поименованными). Это соответствовало принятым нормам межкняжеских отношений: если бы Андрей выступил в поход сам, князья обязаны были бы по его требованию последовать за ним; но он ограничился посылкой сына — и они поступили так же. Впрочем, и для рязанцев, и для ратников из Мурома это была война за чужие интересы. А потому особого усердия в ходе военных действий от них было ожидать трудно. «Слово о Знамении Пресвятой Богородицы» называет среди участников похода ещё и переяславцев. Наверное, нельзя исключать того, что князь Глеб Юрьевич послал на помощь старшему брату какую-то часть своих войск. Но помощь эта если и была, то весьма незначительной, ибо Глебу пришлось бороться за Киев с князем Мстиславом Изяславичем, отцом Романа. Зато и Мстислав не имел возможности помочь сыну.