Читать книгу - "Княгиня - Петер Пранге"

— О ком ты?

— О Клариссе Маккинни. Ты ведь сам ее так назвал.

— Твоя кузина — шлюха? Мне что-то не совсем ясен смысл твоих слов.

— Готова просветить тебя на сей счет.

Усевшись на постели, Олимпия повернулась к деверю.

— Это с нее Бернини ваял святую Терезу. Неужели тебе не бросилось в глаза сходство?

— Сейчас, когда ты об это рассказала, — да, Боже мой, конечно! — Иннокентий, разволновавшись, тоже уселся повыше на подушке. — Иногда, когда я преклоняю колено в церкви Санта-Мария-делла-Витториа у алтаря, невольно спрашиваю себя, кого же мне напоминает мраморный лик. Теперь я прозрел!

— От нее надо отделаться, выгнать, пока сама не сбежала! Луиджи Бернини мне сегодня рассказал о том, что она готовит побег, а помогает ей в этом кавальере.

— Она намерена бежать? С Бернини? — изумленно вопросил Иннокентий. — А почему она надумала бежать?

— А что, разве так сложно понять почему? — вопросом на вопрос ответила Олимпия. — Чтобы уйти от заслуженной ответственности! Ей ведь каждую минуту приходится опасаться, что ее разоблачат как шлюшку кавальере. Ведь этот разгул похоти своими глазами видела не одна тысяча людей.

— Да смилостивится Господь над ее грешной душой! — крестясь, воскликнул Иннокентий.

— Душой — возможно, но не над телом!

Слова Олимпии эхом повисли в полумраке опочивальни. Оба молчали. Почему Иннокентий никак не отреагировал на ее слова? Почему хотя бы кивком не подтвердил свое согласие? По его тяжелому дыханию Олимпия заключила, что Иннокентий что-то обдумывает. Наконец он повернул к ней свой уродливый лик и опасливо, будто страшась ответа, спросил:

— Стало быть, она солгала мне, говоря о тебе?

Олимпия невольно вздрогнула.

— Она говорила с тобой обо мне? А что именно?

— Ты, дескать, распускаешь по Риму слухи о том, что ты, мол, его единственная владычица. И посему можешь себе позволить все, что тебе заблагорассудится. Что ты поставила себя над всеми в этом городе и даже над папой.

— Грязная, мерзкая, лживая тварь! — прошипела разъяренная Олимпия. — Вот какова ее благодарность! Как я могла приветить ее под своим кровом? — Впрочем, уже в следующее мгновение самообладание вернулось к ней. — Надеюсь, ваше святейшество, вы понимаете, что подобного я никогда не высказывала.

— На самом деле не высказывала?

Чувствуя в темноте его испытующий взор, Олимпия невольно сжала кулаки. Как же досадно и отвратительно постоянно направлять это ничтожество, которое без нее и шагу ступить не решалось! Но сколько бы Олимпия ни презирала его, он — папа, а она всего лишь женщина и без его могущества станет никем, несмотря на все свои тщеславные планы. Вот потому-то она и прикована к этому старику, как некогда Петр к двум римским наемникам. Она не могла обойтись без того, кто, в свою очередь, не мог обойтись без нее.

— Да как бы я осмелилась на подобное, ваше святейшество? Сказать такое о вас — наместнике Бога на земле?

— Поклянись! — скрипучим голосом велел папа, возложив свою тяжелую руку ей на голову. — Поклянись, чтобы я мог верить твоим словам!

— Да, вы — верховный правитель Рима, — повторила Олимпия, уступая давлению руки и склоняясь над его коленями, чтобы дать клятву, которую он требовал от нее. — Вы — папа Иннокентий X, верховный правитель Рима.

Задрав ночную рубашку папы, она припала губами к его животу.

— Hoc ets corpus! — простонал Иннокентий, выпячивая живот.

Как же омерзительная была для нее эта процедура! Почувствовав, как Иннокентий силится прижать ее голову ниже, Олимпия закрыла глаза.

— Аминь! — произнесла она, готовая принять в себя плоть своего повелителя.

* * *

На следующее утро, выйдя из церкви Санта-Мария-делла-Витториа, Кларисса заметила поджидавший ее экипаж. У нее заколотилось сердце. Именно так она и представляла себе счастье: карета с занавешенными окнами, бешеная скачка по незнакомым улицам.

И вот этот экипаж перед ней! Но где же Лоренцо? Оглядевшись, она никого не заметила, и тут отворилась дверца кареты и высунувшаяся рука махнула ей.

Слава Богу!

Подобрав подол платья, Кларисса бросилась вниз по ступенькам паперти.