Читать книгу - "Жданов - Алексей Волынец"

4 февраля 1940 года на Карельском перешейке, за рекой Сестрою, бойцы 7-й армии из 100-й стрелковой дивизии, той самой, что в Великую Отечественную станет первой гвардейской, уничтожили первый железобетонный финский дот. В ходе боевых действий выяснилось, что советским гаубицам требуется более эффективный бетонобойный снаряд. Эту задачу Жданов поручил Обухове кому заводу «Большевик» и его тридцатилетнему директору Дмитрию Устинову.

«Ленинград превратился, по существу, в прифронтовой город, — вспоминал через десятилетия уже маршал и министр Устинов. — Была введена строжайшая светомаскировка, усилена противовоздушная оборона объектов. Работу ленинградцев по оказанию помощи фронту возглавили обком и горком партии. Всеми связанными с этой работой вопросами непосредственно занимался А.А. Жданов.

Однажды уже в довольно позднее время меня разыскали в одном из цехов завода и передали просьбу А.А. Жданова приехать к нему в штаб Ленинградского военного округа. Впоследствии я узнал, что там же Андрей Александрович встречался с директорами Кировского завода, завода имени Ворошилова и других предприятий, а тогда, помню, удивился: почему вдруг в штаб?

Недоумение моё рассеялось сразу же, как только я вошёл в кабинет, где расположился А.А. Жданов. На стене висела большая карта с подробной обстановкой, другая, поменьше, лежала на длинном столе, делившем кабинет пополам. Здесь, в штабе, можно было в самый короткий срок получить информацию и отразить на карте малейшие изменения в положении на фронте, сюда стекались донесения, отсюда осуществлялась связь с войсками…

Поздоровавшись, Андрей Александрович пригласил меня к карте:

— На Карельском перешейке наши войска при поддержке авиации и флота продвинулись примерно на 65 километров и вышли к линии Маннергейма, — сказал он. — Но прорвать её с ходу нам не удалось. В частности, встретились непредвиденные трудности с разрушением укреплений. Я думаю, вам, Дмитрий Фёдорович, следовало бы в ближайшее время поехать на фронт. Надо на месте посмотреть и посоветоваться с военными товарищами, чем бы завод мог помочь в этом деле. Возьмите с собой двух-трёх инженеров. Только оденьтесь потеплее…»

В ходе войны даже гражданские предприятия Ленинграда были привлечены к производству военной продукции. Так, кооперативные артели «Примус» и «Металлист-кооператор» выпустили 164 300 штук ручных фанат, а артели «Красный рабочий» и «Машиностроитель» 12 150 штук снарядных стаканов. Для быстрого наращивания самой нужной фронту продукции к производству подключались такие, казалось бы, сугубо мирные предприятия, как Кушелевская фабрика музыкальных инструментов, наладившая изготовление деталей к ручным гранатам РГ-33, или артель «Металлоигрушка», изготовлявшая рукоятки ручных фанат.

С началом войны сам Ленинград столкнулся с рядом серьёзных проблем, требующих немедленного разрешения. Город в силу своего географического расположения больше других мегаполисов СССР зависел от подвоза топлива и продовольствия из других регионов страны. Пик военных перевозок совпал с началом холодной зимы и максимумом потребности в топливе. Приоритет, конечно, предоставили военным перевозкам, что вызвало топливный кризис в городе. Городские электростанции тех лет также работали на привозном топливе, что обостряло энергетический кризис. Вдобавок к этим трудностям холодная зима с морозами до — 40 градусов привела к резкому снижению уровня воды в Волхове и Свири, что вызвало снижение выработки гидроэлектростанциями энергии, подаваемой в Ленинград. Руководство города вынуждено было в январе 1940 года пойти на введение ограничений в расходовании электроэнергии и топлива в промышленности и коммунальном хозяйстве Ленинграда.

Личные воспоминания о практической деятельности нашего героя по обеспечению тыла действующей армии оставил Давид Наумович Верховский, в 1939 году работавший заместителем начальника отдела здравоохранения Ленинградского горисполкома. С началом войны сорокалетний Верховский работал помощником начальника фронтового эвакуационного пункта раненых в Ленинграде. 14 декабря 1939 года в три часа ночи его вызвали на заседание бюро обкома и горкома. Обратим внимание на круглосуточную работу органов власти. В повестку заседания включили вопрос о неудовлетворительном состоянии медицинской службы 7-й армии. Начало заседания задерживалось — ждали возвращения с фронта Жданова.

«В 5 часов утра, — вспоминает Давид Верховский, — приехал Андрей Александрович, и нас тотчас пригласили в зал заседаний… Все выступавшие в прениях, как и сам докладчик, признавали неудовлетворительным состояние медико-санитарной службы… В заключение выступил А.А. Жданов. Он согласился с этой оценкой и поставил вопрос о назначении нового человека на эту должность. Присутствовавшие на этом заседании тт. Кузнецов, Штыков дали положительную оценку моей предыдущей работы и предложили мою фамилию. Внимательно выслушав всё то, что было сказано про меня, тов. Жданов обратился ко мне с вопросом: "справлюсь ли я с порученным участком?" Дав согласие о назначении меня на эту должность, А.А. Жданов категорически потребовал к исходу этих суток прибыть на место и незамедлительно приступить к исполнению служебных обязанностей.

Поздно вечером того же дня я добрался до штаба армии… Ввиду большой занятости ни командующий армией, ни его начальник штаба не смогли меня принять. Тогда я решил доложить непосредственно т. Жданову, который уже вернулся сюда из Ленинграда. А.А. Жданов, занимавший пост первого члена Военного совета армии, выслушал мой рапорт о прибытии и, прочитав предписание, сам проводил до начальника штаба армии и попросил ввести меня в курс дела. Расставаясь, А.А. Жданов приказал мне немедленно приступить к приёму дел и через двое суток закончить…

С этих пор мои встречи с Андреем Александровичем Ждановым проходили почти ежедневно в занимаемом им домике дачного типа, находившемся на командном пункте штаба армии в 10—12 км от передовой линии.

Каждый день в 20 часов я отправлял ему доклад о санитарных потерях армии за истёкшие сутки. Проанализировав его содержание, он около 24 часов приглашал меня для того, чтобы выслушать ответ на возникшие вопросы. Эти беседы, носившие простой неофициальный характер, очень часто затягивались до 2-х часов ночи.

Андрей Александрович приглашал меня в свой очень просто и скромно обставленный кабинет. Посредине кабинета стоял Т-образный, чисто убранный стол. На столе всегда лежали стопки книг. Наши беседы протекали с глазу на глаз. Андрей Александрович в своём обычном сером френче приветливо встречал меня, усаживал в кресло и начинал беседу по интересующим его вопросам. А когда я при ответе на них пытался вставать, он с силой усаживал меня на прежнее место, а сам продолжал ходить по кабинету и время от времени задавал новые вопросы… Иногда он задавал такие вопросы, которые на первый взгляд, казалось, не имели никакого отношения к теме разговора, но в дальнейшем выяснялось, что без них вообще нельзя было охватить всего существа той или иной поднимаемой им проблемы. Изредка он вынимал из кармана тоненькую записную книжечку, что-то записывал в неё и вновь убирал обратно…