Читать книгу - "100 великих российских актеров - Вячеслав Бондаренко"

Олег Иванович Янковский родился 23 февраля 1944 года в казахском городе Джезказган. По происхождению будущий актер был настоящей «белой костью» – поздним сыном лейб-гвардейского штабс-капитана, героя Первой мировой войны, успевшего пройти через два ареста. С 1951-го семья Янковских жила в Саратове. У Олега было двое братьев – старший Ростислав и младший Николай, и все они любили театр. Первым связал карьеру со сценой Ростислав – стал профессиональным актером, с 1957-го играл на сцене Минского русского драмтеатра имени Горького. Именно в Минске и состоялся дебют Олега Янковского – чтобы облегчить матери жизнь после смерти отца, Ростислав забрал младшего брата к себе. Но затем Олег все же вернулся в Саратов, где поступил в театральное училище. Учился он неровно, «звездой» курса не был, да и в Саратовский драмтеатр в 1965-м его пригласили только «в нагрузку» к жене Людмиле Зориной, считавшейся местной примой.

Возможно, Олегу Янковскому так и суждено было бы остаться артистом-эпизодником Саратовского театра, если бы не гастроли во Львове. Во время обеда в ресторане гостиницы его приметил Владимир Басов, как раз искавший актера на роль Генриха Шварцкопфа в фильме «Щит и меч», и пригласил на пробы. Волновался Олег страшно и, чем больше нервничал, тем сильнее бледнел. Тогда Станислав Любшин и оператор фильма в голос сказали режиссеру: «Посмотрите, как он страдает, как точно вы выбрали артиста!» «Да, он с каждой секундой хорошеет, – согласился Басов, – утверждаем!» В том же 1968-м Янковский появился на экране в еще одной знаменитой роли – красноармейца Андрея Некрасова в драме Е. Карелова «Служили два товарища». После двух этих фильмов саратовский актер, что называется, проснулся знаменитым, режиссеры начали наперебой приглашать его на новые роли, а репертуар в театре резко «улучшился».

Олег Янковский в роли Генриха Шварцкопфа в фильме «Щит и меч». 1968 г.

В 1972-м был снят еще один популярный фильм с участием Янковского – «Гонщики», где он играл в паре с Евгением Леоновым. Между относившимися к разным поколениям актерами зародилась взаимная дружеская симпатия, и вскоре Леонов порекомендовал актера только что ставшему худруком Театра имени Ленинского комсомола Марку Захарову. Без преувеличения можно сказать, что именно благодаря Захарову талант Янковского раскрылся и заиграл в полной мере. Захаров любил своего актера и на съемочной площадке и на театральных подмостках, был благодарен ему, всегда восхищался им. «Он постоянно следит за тем, что происходит в фильме помимо него, он мучается, сомневается и размышляет вместе с режиссером, – писал Захаров о Янковском. – Он владеет искусством режиссуры настолько, насколько она необходима сегодня большому актеру».

В 1973-м состоялся переезд Янковского из Саратова в Москву (актер поселился, по его воспоминаниям, «в пятиметровой комнате в общежитии с маленьким сыном») и дебют в пьесе М. Захарова и Ю. Визбора «Автоград – XXI». Московские театралы быстро признали Янковского одной из ведущих «звезд» столичной сцены. Все поражались, каким Протеем может быть актер: он с одинаково убедительным блеском играл прожженных мерзавцев и благородных людей с возвышенной душой, лидеров и аутсайдеров, плейбоев и незаметных скромников. Особенно запомнился всем театралам конца 1970-х Ленин в исполнении Янковского («Синие кони на красной траве» М. Шатрова). Впервые на советской сцене показав своего героя без всех привычных атрибутов – грима и картавости, Янковский сыграл не реального исторического деятеля, а его идеальный образ, мечту о нем.

Но широкому зрителю актер был известен все-таки в качестве кинозвезды. Начиная с середины 1970-х Олег Янковский создает на экране ряд образов, которые быстро становятся классическими, и приобретает поистине всенародную любовь. Женщины восхищаются его изысканной внешностью, интеллигентностью и манерами, мужчины тоже признают в нем своего. Для советской интеллигенции Янковский и вовсе становится одним из символов эпохи – ироничный, насмешливый, загадочный, полный артистизма и рефлексии, временами разочарованный, актер на экране идеально вписывался в общую атмосферу времени. Сам Олег Иванович так размышлял о своем месте в кино: «У нас были герои, которых олицетворял Рыбников, потом послевоенные годы потребовали романтического героя – Олег Стриженов играл. Потом понадобился интеллектуальный герой – появился Баталов и более изощренный – Смоктуновский. А потом время потребовало ответить: где дети разбросанной по миру интеллигенции, чем они занимаются? И на эту роль появился Олег Янковский».

Однако это не означает, что актер все время играл одну и ту же роль. Напротив, его киноперсонажи, как и роли в театре, были очень разными: романтический поэт-бунтарь Рылеев и белорусский первопечатник Франциск Скорина, парторг и следователь, полярник и журналист, эсэсовский офицер и добрый волшебник… Наряду с проходными, полузабытыми ныне фильмами (сам актер называл их декоративными, так как они эксплуатировали его внешние данные), Янковский снимался в подлинных шедеврах: Волшебник в «Обыкновенном чуде» М. Захарова (1976), следователь Камышев в «Моем ласковом и нежном звере» Э. Дотяну (1978), Отец в «Зеркале» Андрея Тарковского (1979), Мюнхгаузен в «Том самом Мюнхгаузене» М. Захарова (1979). Последняя роль до сих пор признается многими поклонниками артиста лучшей, многие произнесенные Янковским с экрана фразы из нее «ушли в народ» и стали пословицами.

1980-е прошли для Олега Янковского также очень успешно. Среди громких киноработ – «Влюблен по собственному желанию» С. Микаэляна (1982), после которого читатели журнала «Советский экран» признали Янковского актером года, «Дом, который построил Свифт» М. Захарова (1982), запрещенная к показу в СССР «Ностальгия» А. Тарковского (1983), «Крейцерова соната» М. Швейцера (1986), «Убить дракона» М. Захарова (1988). Отдельной строкой можно отметить сотрудничество актера с режиссером Романом Балаяном – сыграв у него в фильме «Полеты во сне и наяву» (1982), Янковский снялся затем в балаяновских лентах «Поцелуй», «Храни меня, мой талисман» и «Филер». «Мне интересно лицо Янковского, – писал Роман Балаян. – Оно “работает” в любом возрасте: и в двадцать, и в пятьдесят лет. В любое время – его можно было снимать, скажем, в эпоху немого кино… По его лицу не видно, какой он человек. Никто заранее не знает, не в состоянии определить, плохой он или хороший. Его взгляд способен выразить немыслимую амплитуду: от мерзавца до святого».