Читать книгу - "Василий Темный - Борис Тумасов"

Известие о помолвке княжича Ивана с тверской княжной Марьей разлетелось в одночасье. На Москве о том только и разговоров.

Шемяка с можайцем бражничали, поругивались:

– Как ты мог, Иван, не укараулить щенка Васькиного, княжича. Ноне он в силу войдет и похлеще отца своего Темного Василия станет. Твоя вина, Василий с княжичем из Углича бежали, в Тверь пробрались.

Можаец озлобился:

– Ты, князь Дмитрий, сказывай, да не завирайся. Кто Ваську ослепил, кто его в Углич увез, твоим подручным сторожить велел. Ты с них и поспрошай ноне. В прежние лета не к нам ли князь тверской поворачивал, а ноне вдруг к московскому князю перекинулся. Ты, Дмитрий, и поспрошай у него, а на меня лишних собак не вешай.

– Каких собак, собаки эти вскоре нас грызть начнут. Нам бы, Иван, подумать, как бы от тверца и бояр, какие Василию преданы, спасения найти. Кто нас приютит, когда из Москвы побежим. Куда подадимся, не в твой ли Можайск? – И хихикнул.

Пили, не хмелели. Но вот можаец совет подал:

– А не подкупить ли Бориса? Наскребем золотишка.

– Дурень ты, Иван. Тверич к власти великокняжеской всю жизнь рвался, выше Москвы взлететь думал. А ноне, как дочь его Марья в великие княгини московские взойдет, это и будет означать прямую дорогу, что Тверь выше Москвы встала. То-то!

– В таком разе в Литву нам подаваться.

– В Литву нам дорога заказана. Запамятовал ты, чья Софья Витовтовна дочь и какого отпрыска князь Василий.

– И то так.

Выпил можаец пива хмельного, щепотку капусты квашеной в рот кинул, и, отхватив свиной окорок, вгрызся, временами отирая сальные губы рукавом кафтана.

Шемяка насмешливо спросил:

– И как в твое брюхо столь мяса влезает?

Можаец набычился:

– Сколь потребно, столь и влезает. Аль пожалел?

Скривился Шемяка:

– Жри. – И чуть погодя: – Мыслю, Иван, нам в Новгород Великий подаваться. Мне посадник Борецкий известен. Думаю, примет и защитит. Пораскинь умишком, Иван, кого брать будем, коли в бега подадимся.

И задумался. Можаец окорок отложил, на Шемяку уставился. А тот спросил:

– А что, ежели в Чухлому заявимся да вдовствующую великую княгиню Софью Витовтовну придушим?

– Бог с ней, сама подохнет. Не станем время терять. Вот кабы нам попался князь Василий, либо княжич Иван.

Рассмеялся Шемяка:

– Бог даст, не минуют рук наших.

* * *

Дума собралась чахлая, разве что те бояре, какие за Шемяку издавна стояли. Проходили через палату бородатые, в шубах длиннополых, шапках высоких, горлатных. Места занимали устоявшиеся. Усаживались, бороды седые на посохи клали. Молчали, друг за другом переглядывались. По всему, ждали, кто первым начнет.

Двери створчатые распахнулись, и в думную прошел можайский князь Иван, а за ним Шемяка. Князь Дмитрий на высокое кресло-трон умостился, быстрым взглядом окинул палату. Бросил, скорее, князю можайскому, убедившись в малочисленности Думы:

– Ровно крысы по норам разбежались бояре московские. Вишь, опасность учуяли.

Морда у Шемяки щуплая, в бороде лопатистой прячется, только и того, что глаз острый, все что-то выискивает.

Спросил у Думы:

– Что, бояре, пора ответ дать князю Василию, какой прибежище сыскал в Твери.

– Не с Василия спрос, а с князя Бориса, – выкрикнул боярин Рюмин. – Почто посмел приют опальному дать.

С дальней скамьи боярин Сидоркин зашумел:

– Истин ли слух, что князь Василий в родство с тверским вступает?

– Да уж куда как не истина.

Кто-то вздохнул:

– Допрыгались. Чего и ожидать было.

– «Аз» молвили, надобно было и «Буки» говорить. А все от князя можайского потянулось.

Тут можайский князь подскочил:

– Меня винить? А вы, бояре, где были?

И посохом застучал.

Тут Дума зашумела:

– Это ты, Иван, со своими боярчатыми можайскими Василия слепил, душегубничал! Твои бояре изголялися.

На Думе всех больше орал боярин Старков. Да и как ему было не усердствовать, коли он Шемяку издавна поддерживал.

Тут Шемяка посохом застучал, выкрикнул:

– Охолоньте, думные, почто виновных выискивать, все на Василия замахивались, всем и ответ держать, заодно стоять.

Боярин Рюмин бородой затряс, просипел, слюной брызгая:

– Я противу князя Василия выступал, потому как великим князем московским зрил звенигородского князя Юрия Дмитриевича!

На время притихли бояре, сидят, переглядываются. А можаец то ли у себя спросил, то ли у бояр:

– Кричи не кричи, а надобно помыслить, как от тверичей отбиваться?

И зашумели:

– Думать не надобно, чтоб Москву на Тверь поднимать! – заорал Старков. – На тя, князь Дмитрий, взоры наши. Объяви сбор дружины боярской, да ратный люд. На Тверь войной пойдем!