Читать книгу - "Тяжелые времена - Хиллари Клинтон"

В течение 2009 года мы работали в тесном контакте с европейскими партнерами, в том числе со Швейцарией, Францией, Россией и ЕС, для того чтобы поддержать переговоры между Турцией и Арменией, которые, как мы надеялись, должны были привести к установлению официальных дипломатических отношений и открытию границы для свободной торговли. В свои первые несколько месяцев работы я провела почти тридцать телефонных переговоров с официальными представителями обеих стран и беседовала лично с Давутоглу и министром иностранных дел Армении Эдвардом Налбандяном.

Сторонники жесткого политического курса в обеих странах были настроены против любых компромиссов и оказывали немалое давление на свои правительства, препятствуя переговорам. Однако в течение весны и лета, в основном благодаря усилиям швейцарской стороны, соглашение, которое было способно обеспечить открытие границы, приближалось к подписанию. Мы планировали организовать официальное подписание соглашения на церемонии в Швейцарии в октябре, после чего соглашение было бы представлено в парламенты обеих стран для ратификации. По мере приближения даты подписания соглашения мы усилили поддержку в данном вопросе, в частности организовав телефонный разговор президента Обамы с президентом Армении. Казалось бы, все становилось на свои места.

9 октября я вылетела в Цюрих, чтобы стать свидетелем подписания документа наряду с министрами иностранных дел Франции, России и Швейцарии, а также Верховным представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности. На следующий день я покинула отель и направилась в Университет Цюриха на предстоявшую церемонию. Но внезапно возникла проблема. Налбандян, министр иностранных дел Армении, внезапно передумал. Он беспокоился о том, что мог заявить Давутоглу на церемонии подписания, и отказался покинуть отель. Казалось, месяцы тщательных переговоров могут в один момент оказаться потраченными зря. Я развернула свой кортеж и направилась обратно в «Долдер Гранд Отель» Цюриха. Пока я ждала в машине, Фил Гордон поднялся наверх вместе с ведущим швейцарским переговорщиком для того, чтобы найти Налбандяна и сопроводить его на церемонию подписания. Однако он не смог его переубедить. Фил спустился вниз, чтобы сообщить мне об этом, и присоединился ко мне в автомобиле, который был припаркован позади отеля. Наступил мой черед. С одного мобильного телефона я звонила Налбандяну, а на второй линии у меня был Давутоглу. Мы обсуждали этот вопрос в течение часа, пытаясь разрешить возникшее недоразумение и уговорить Налбандяна выйти из гостиничного номера.

— Это слишком важно, и мы зашли слишком далеко, чтобы уже отступать, — убеждала я.

Наконец я поднялась наверх, чтобы переговорить с Налбандяном лично. Что, если обойтись без официальной части? Просто подписать документ и покинуть мероприятие, не делая никаких заявлений. Обе стороны согласились с таким вариантом развития событий, и Налбандян наконец вышел. Мы спустились вниз, и он сел в мою машину, чтобы попасть в университет. Потребовалось еще полтора часа настойчивых уговоров, чтобы добиться их появления на публике. Мы опоздали на три часа, однако, по крайней мере, мы уже были на месте. Мы провели ускоренную церемонию подписания соглашения, и, с чувством огромного облегчения, все разошлись так быстро, как только могли. По состоянию на сегодняшний день ни одна из сторон не ратифицировала протоколы и процесс не сдвинулся с места. Однако на конференции в декабре 2013 года турецкий и армянский министры иностранных дел в течение двух часов обсуждали возможные варианты дальнейших действий, и я все еще надеюсь на прорыв в этом вопросе.

После церемонии подписания по дороге в аэропорт мне позвонил президент Обама и поздравил меня с этим успехом. Это еще не было завершением дела, но для этого нестабильного региона мы сделали большой шаг вперед. Позже в «Нью-Йорк таймс» мои усилия в этот день описали как «борьбу до последней минуты, лимузинную дипломатию». Я тогда ехала не в лимузине, но в остальном это было точным описанием.

* * *

Балканские войны 1990-х годов остаются горьким напоминанием о том, что Европа по-прежнему хранит старую ненависть, которая однажды может вылиться в новое разрушительное насилие.

Когда я посетила Боснию в октябре 2010 года, в рамках трехдневной поездки по Балканам, с одной стороны, я осталась довольна явным прогрессом, а с другой — осознала всю серьезность того, что еще необходимо было сделать. Дети уже могли без страха ходить в школу, а их родители — на работу, однако ощущалась острая нехватка достойных рабочих мест, а экономические трудности и недовольство продолжали расти. Ядовитая этническая и религиозная ненависть, подпитывавшая войны, остыла, но опасные токи сектантства и национализма по-прежнему оставались. Страна представляла собой федерацию двух республик, в одной из которых главенствовали боснийские мусульмане и хорваты, а в другой преобладали боснийские сербы. Боснийские сербы срывали все попытки по устранению препятствий для экономического роста и организации нормального управления, упрямо надеясь в один прекрасный день войти в состав Сербии или даже стать независимым государством. Обещание большей стабильности и больших возможностей, предоставляемых интеграцией в Европейский союз или НАТО, не оказывало должного воздействия.

В Сараеве я принимала участие в открытой дискуссии со студентами и лидерами гражданского общества в историческом месте города — Национальном театре, уцелевшем за время войны. Один молодой человек поднялся, чтобы рассказать о своем путешествии в США в рамках программы академического обмена с американскими университетами и колледжами, финансируемой Государственным департаментом. Он назвал этот опыт «одним из лучших» в его жизни и призвал меня продолжать поддерживать и расширять эти программы. Когда я попросила его объяснить, почему для него это так важно, молодой человек ответил:

— Мы учились делать выбор в пользу терпимости вместо нетерпимости, работать сообща, относиться друг к другу с уважением, на равных… Среди нас были студенты из Косова и Сербии, и ни один из них не выразил озабоченности по поводу вопросов, разделяющих эти страны, потому что они поняли, что… мы друзья, что мы можем говорить и действовать сообща и не существует проблем, если мы действительно хотим что-то сделать.

Мне очень понравилась сказанная им простая фраза: «выбирать терпимость вместо нетерпимости». Она прекрасно передавала тот переходный период, который еще переживали народы Балкан. И это было единственным способом исцеления собственных и общих ран.

Затем мы отправились в Косово. В 1990-х годах Косово было частью Сербии, преимущественно населенной этническими албанцами, которые страдали от жестоких нападений и депортаций со стороны сил Милошевича. В 1999 году НАТО во главе с США организовало воздушную операцию, нанеся, в целях предотвращения этнической чистки, бомбовые удары по военным частям сербов и по сербским городам, включая Белград. В 2008 году Косово провозгласило независимость и было признано большей частью международного сообщества. Однако Сербия отказалась признать независимость Косова и продолжала оказывать значительное влияние в северном приграничном районе этой страны, где проживали этнические сербы. Большинство больниц, школ и даже суды по-прежнему управлялись и финансировались Белградом, а сербские службы безопасности обеспечивали общественный порядок. Все это дестабилизировало суверенитет Косова, усугубляло внутренний раскол в стране и делало напряженными отношения между двумя соседями. Неспокойная ситуация мешала экономическому и социальному прогрессу, для которого каждая из стран должна была действовать самостоятельно, в том числе и для выдвижения своей кандидатуры на членство в Европейском союзе. Однако события прошлого и застарелую ненависть оказалось очень трудно преодолеть. Одна из целей моего визита заключалась в том, чтобы привести обе стороны к принятию обоюдного решения.