Читать книгу - "Исследование истории. Том II - Арнольд Тойнби"

Если мы взглянем на эти универсальные государства не как чуждые наблюдатели, но глазами их собственных граждан, то обнаружим, что граждане не только желают, чтобы это земное сообщество было вечным, но и действительно верят, что бессмертие этих человеческих институтов гарантировано. И это иногда вопреки всем современным событиям, которые для наблюдателя, находящегося на иной точке зрения во времени или пространстве, бесспорно, говорят о том, что данное отдельное универсальное государство находится в этот самый момент в состоянии предсмертной агонии. Почему же, мог бы справедливо спросить такой наблюдатель, несмотря на очевидные факты, граждане универсального государства склонны рассматривать его не как убежище на ночь в пустыне, но как землю обетованную, цель человеческих стремлений? Однако ему могли бы ответить, что это чувство ограничивается лишь гражданами универсальных государств, установленных туземными строителями империй. Например, ни один индиец не желал и не предсказывал бессмертие Британской империи.

В истории Римской империи, которая была универсальным государством эллинской цивилизации, мы находим, как поколение, ставшее свидетелем установления Pax Augusta, утверждало, явно искренне веря в это, что Империя и Город, который ее основал, наделены общим бессмертием. Тибулл (около 54-18 гг. до н. э.)^[312] воспевает «стены вечного города», а Вергилий (70-19 гг. до н. э.) вкладывает в уста своего Юпитера, говорящего о будущем римском потомстве Энеева рода, следующие слова: «Я дам им владычество без конца». Тит Ливии пишет с такой же уверенностью о «Городе, основанном навеки». Гораций, каким бы скептиком он ни был, претендуя на бессмертие своих «Од», в качестве меры их вечности приводит повторяющийся годовой круг религиозных ритуалов в римском городе-государстве^[313]. «Оды» до сих пор живут на устах людей. Как долго продлится их «бессмертие», сказать нельзя, ибо количество тех, кто мог цитировать их, в последнее время печальным образом сократилось по причине перемен в манере образования. Однако, по крайней мере, они в четыре или пять раз пережили римский языческий ритуал. Спустя более четырех столетий после эпохи Горация и Вергилия, после того, как разграбление Рима Аларихом уже известило о его конце, мы находим, что галльский поэт Рутилий Намациан^[314] все еще дерзко утверждает бессмертие Рима, а блаженный Иероним^[315], находившийся в ученом уединении в Иерусалиме, прерывает свои теологические труды, чтобы выразить печаль и изумление на языке, почти идентичном языку Рутилия. Языческий чиновник и христианский отец Церкви объединились в своей эмоциональной реакции на событие, которое, как мы теперь видим, было неизбежно уже на протяжении нескольких поколений.