Читать книгу - "Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн"

Но вернёмся от щемящей лирики к бренной материи.

Мой новый офис в середине 90-х годов волей случая оказался недалеко от Объединения тяжёлого машиностроения, где совсем в другую эпоху, правда, всего три-четыре года назад, я был членом партийного комитета и заместителем директора одного из его предприятий. Недавно объединение акционировалось, и директорское кресло занял мой старый знакомый.

Любопытно, что и в этом случае история сделала свой зигзаг, замыкая круг детства. Знали мы с ним друг друга ещё в комсомольские годы, окончив одну и ту же 15-ю среднюю школу им. А. М. Горького. Марк был на три года старше меня, и познакомились мы благодаря моей сестре Ирине. Учились они в параллельных классах и одно время дружили. Его обаятельная семитская внешность притягивала взоры многих девушек. Но запомнился он мне прежде всего своей редкой предприимчивостью уже в школьные годы. Их выпуск 1965 года попал на самое неудачное время, когда недолго просуществовавшее одиннадцатилетнее обучение снова преобразовывалось в десятилетнее. Следовательно, выпускников ожидалось в два раза больше, а шансов поступить в вуз, соответственно, в два раза меньше. Всех непоступивших парней ждала не очень желательная для многих армейская служба на три, а во флоте на долгих четыре года. Марк оказался единственным, кто окончил одиннадцатый класс экстерном, учась в десятом классе. Излишне говорить, что он успешно поступил в вуз.

К слову сказать, предприимчивым ещё в трудные послевоенные времена оказался и мой талантливый дядя Леонид Яковлевич Бронштейн. Он, женившись на втором курсе юридического факультета на выпускнице Анне Семёновне, на третьем курсе сдал экстерном все экзамены и за четвёртый, и за пятый, чтобы по распределению помчаться за женой вослед в соседнюю Бурятию, в город Улан-Удэ, где жили также и его родители, и бабушка с дедушкой.

Третий пример ускоренного обучения, известный всему моему поколению, преподал злой гений Ленин, сдавший экстерном экзамены сразу за весь курс юридического факультета Санкт-Петербургского университета.

Итак, школьное знакомство и связанные с этим трогательные воспоминания сделали наши отношения весьма доверительными. Вскоре он предложил мне выкупить не очень дорого 30 процентов акций объединения при условии, что половину из них я перепишу на него.

Забегая вперёд, скажу, что акции, по большому счёту, мне пригодились несильно: погрязнув полностью в своём бизнесе, я не был членом совета директоров объединения, а вместо этого выписывал доверенность своему «благодетелю» на представление моих интересов. И поэтому не втянулся в дела и заботы богатейшего объединения. Вскоре после ухода Марка с поста предприятие обанкротили, и все акции превратились в пустые бумажки.

Но до этого было долгих четыре-пять лет, в течение которых я выкупил у тонущего, как и вся российская промышленность, завода семь цехов общей площадью примерно 14–15 тысяч квадратных метров. Наши доверительные отношения и акции, дающие серьёзное, но ни разу не использованное право голоса на собрании акционеров, позволили хотя бы быть первым при выкупе желаемых объектов. Иногда, когда я просыпал какую-либо продажу, акции позволяли мне и немного поддавить на директора, с тем чтобы он аннулировал свои предварительные договорённости с кем-либо другим. Излишне говорить, что схемы оплаты были не самые прозрачные.

К моему огромному удивлению, по причинам, не выясненным до сих пор и теперь уже таинственным навсегда, так как Марк, давно серьёзно заболевший, перебрался в Израиль и там скончался в возрасте 60 лет, один объект достался мне почти даром. Не только горькие потери, но и неожиданные приобретения бывали не редкостью на заре капиталистической перестройки. Заводская фабрика-кухня по ряду причин была исключена из плана приватизации и находилась у предприятия в хозяйственном ведении, оставаясь при этом в собственности государства. Слабые попытки объединения, на которое и без того свалились сотни тысяч квадратных метров государственных площадей, перевести объект в собственность эффекта не дали.

Мне повезло больше. Через одного не самого близкого в ту пору приятеля, бывшего комсомольского вожака, меня попросили о финансовой помощи, по-моему, лужковской партии «Отечество». Возглавлял её в Иркутске один из заместителей губернатора, как раз командовавший приватизацией. Оказывая материальную помощь, я высказал, как это водится, свою просьбу, и получил обещание в оказании содействия по интересующему меня объекту. Долгие месяцы это обещание висело в воздухе, но затем звёзды расположились, видимо, весьма благоприятно, и фабрику-кухню, неожиданно для меня и ещё больше для директора, отдали заводу. Поскольку в этом благоденствии была моя хотя и случайно обрушившаяся, но всё же явная заслуга, то почти не эксплуатируемый, требующий большого капитального ремонта, зато расположенный почти в центре города объект перешёл ко мне, причём за плату, абсолютно несоизмеримую с его реальной стоимостью и ценой всех остальных приобретений той поры. Марк не стал требовать даже половину здания себе, к чему я был мысленно готов.

Но круг как бы замыкается — и в настоящее время этот объект становится, пожалуй, первым в центре города, занятым не извлечением прибыли, а культурно-просветительской деятельностью. Именно в этом здании и должна открыться моя грандиозная, думаю, что самая значимая за пределами Москвы и Питера, частная галерея современного искусства.

Что касается самого здания, оно также должно стать если не шедевром архитектуры и дизайна, то хотя бы одним из заметных архитектурных явлений родного города. Но главное, конечно, его «начинка». Кроме выставочных площадей предусмотрены и бар с уникальной винотекой, «проповедующей» культуру винопития, и мастерская художников, причём с прозрачными внутренними стенами, позволяющими созерцать готовые картины, а также процесс их рождения. К тому же, в отличие от богатейшего по фондам, заложенным ещё в дореволюционное время, но материально очень бедного сегодня Иркутского художественного музея, у нас будет и гарантированная температура и влажность воздуха, и своя музыка в каждом зале, соответствующая экспозиции.

На первый взгляд, мои успехи в приобретении недвижимости, включающей ещё и пять-шесть магазинов, на этапе становления фирмы просто грандиозны. Так же внушительно смотрелся в 90-х годах и мой двухэтажный деревянный дачный дом в окружении домиков бедных заводчан. Но всё в мире относительно и зависит от точки отсчёта. Волки и овцы иногда очень быстро меняются местами. Кто-то радовался приобретению дачки, нескольких цехов, а кто-то захватывал огромные предприятия, причём не только олигархи российского уровня.

В ту пору приобрести цехов я мог и больше. Директора Иркутсктяжмаша и Сбербанка буквально уговаривали меня выкупить целиком корпус из четырёх заложенных банку цехов и организовать в них первый в Иркутске оптовый рынок. Но этот вид бизнеса казался мне не очень интересным, обязательно крышуемым криминалом, да и не до конца верилось в его большую востребованность, хотя в Москве оптовые рынки уже заявили о себе в 90-х годах. Поэтому купил я только один из четырёх цехов, и не под рынок, а под гараж. Три соседних приобрели энергичные владельцы автоплощадки. С этой покупки начала расти у них ставшая мощнейшей в Иркутске рыночная империя, насчитывающая сегодня, наверно, не одну сотню тысяч квадратных метров площадей, сдаваемых в аренду. Большая часть цехов и земли завода перешла постепенно в их собственность. Но крупные деньги — крупные риски. Хозяин империи, увы, был застрелен, но их бизнес к тому времени уже прочно стоял на ногах. Жена его оказалась очень способной бизнес-леди. В помощники к ней присоединились и дочь, и зять, и повели дело ничуть не хуже, чем при хозяине, да ещё заняли заметное место в политической жизни города и области.