Читать книгу - "Далекий след императора - Юрий Торубаров"

Московия тотчас после отбытия новгородских посланцев стала готовиться в поход на шведов. Загремели кузни, задымили коптильни. Гонцы разосланы во все концы. И ни один из них не вернулся с дурной вестью. Первыми откликнулись князья суздальский и Ростова Великого. Затем князь муромский... Радуется сердце великого Московского князя: «Вот бы посмотрел отец мой!» — не без гордости думает он. И вдруг у себя в Москве князь встретил яростное сопротивление своего тысяцкого, боярина Алексея Петровича Хвоста. Когда великий князь узнал, что к походу тысяцкий не готовит московское войско, он даже не поверил такому сообщению и послал больного боярина Кочеву разобраться.

Тот вернулся с печально опущенной головой. И Симеон услышал горькую новость: тысяцкий не пошлёт московское воинство на помощь новгородцам. Взбешённый князь послал гонца с наказом, чтобы тот объявил Хвосту о немедленной явке к нему, великому Московскому князю. Если он вздумает упираться, князь за ним пошлёт свою дружину.

Но и эта угроза на него не подействовала. «Пусть-ка князь мне скажет: много ли у нас в Москве было волнений, как в Новгороде, Пскове. А? — рассуждал он, думая идти к князю или нет. — Есть у меня за “спиной” что ответить князю, даже прижать его правдивым вопросом?». И сам себе ответил: «Есть! А в этом моя сила!» От такой мысли он почувствовал уверенность: «Не пойду!». С чего это вдруг так возмутился тысяцкий? Может быть, зависть одолела, видя, как вновь возвышается род Вельяминовых? Давно Хвост стал подмечать, как Васька Вельяминов всё чаше и чаще привлекался князем к разным делам, которые отбирают у него, законного тысяцкого. Забыл, наверное, Хвост, что предок Вельяминовых, Протасий, он же и Вельямин, был тысяцким ещё при Данииле Александровиче, с которым он пришёл в Москву. Был тысяцким и Васька Вельяминов. Ну, что, бывает, особенно по молодости, попал Васька под горячую руку Симеона, сместил он его, назначив Алексея Петровича тысяцким. За дело, между прочим, а не по родству.

За окном тысяцкий услышал странный шум и бросился к нему: «О боже!» — воскликнул он. Мимо, гремя доспехами, проходила большая княжеская дружина. По спине тысяцкого пробежал холод. Он понял: князь не шутит! «Ну что ж! Я пойду, и пусть князь услышит всё из моих уст», — решил он.

С грозным видом предстал он перед великим князем, готовый перейти в наступление. Но пронзительный взгляд Симеона остановил бунтовщика. Он понял, что приговор ему вынесен. Почувствовав за спиной чьё-то дыхание, тысяцкий оглянулся. Двое здоровенных воинов по малейшему знаку князя готовы были его схватить. Тысяцкий понял, что он проиграл.

— Как я понял, князь, — он злонамеренно не стал называть его полным именем, — ты лишил меня моего сана.

— И не только, — голос его был наполнен гневом.

— Я могу знать, что ты решил? — спросил тот.

— Скоро узнаешь, — неопределённо ответил Симеон.

— Прости, князь, если что не так. Я пойду?

В этом был весь Хвост. Гордый, неуступчивый, не упавший на колени.

— Иди! — резко бросил князь.

В этом коротком слове тоже был весь Симеон: решительный, властный. Таких не запугаешь.

После его ухода, ещё клокоча гневом, задетый таким к нему обращением Хвоста, Симеон приказал пригласить к нему своих братьев — Иоанна и Андрея. Такой поспешный вызов посеял у братьев большую тревогу. Они знали, что старший брат их по пустякам не дёргает. Входили они к нему, глядя на него пытливым тревожным взглядом.

Они увидели Симеона, шагающего по горнице взад и вперёд. На их приветствия он ответил только кивком головы. Братья подождали, чтобы сел старший. Но тот продолжал хождение. Тогда те, посмотрев друг на друга, дружно уселись. Сел и Симеон. И начал он довольно странную речь:

— Братья, — произнеся это слово, он поочерёдно посмотрел на них.

Они встретили его взгляд настороженным, пытливым взором. Он продолжал:

— ... помните наш договор?

Младшие переглянулись меж собой.

— Помним, — ответил Андрей.

Иоанн почему-то промолчал. Глядя на него, Симеон произнёс:

— Я... попомню, — и, пододвинув лист, стал читать: — Я, князь великий Симеон Иванович, всея Руси со своими братьями младшими, с князем Иваном и князем Андреем, целовали меж собою крест у отцовского гроба... быть нам заодно, — на этом слове он сделал ударение, — до смерти, брата старшего иметь и чтить в отцово место...

Он остановился и отложил в сторону договор.

— Это ты к чему? — спросил Иоанн.

— А к тому, — ответил Симеон, — что наш тысяцкий Хвост учинил крамолу.

Сказав это, замолчал, ожидая реакции братьев.

— Это что же он сделал? — не выдержал Иоанн.

Симеон вкратце рассказал о происшедшем с Алексеем Петровичем Хвостом.

— И что же ты решил? — продолжил допытываться Иоанн.

— Снял его с тысяцких. Лишил всего состояния, забрав данные ему волости. И хочу, чтобы он убрался из Москвы.

— Что же ты от нас хочешь? — Иоанн, склоняя голову, посмотрел на старшего.

— Не принимать к себе на службу мятежного боярина, — проговорив эти слова, Симеон пристально стал смотреть на Иоанна, зная, что тот пользовался услугами бывшего тысяцкого.

Братья поклялись этого не делать. Такое поведение братьев успокоило великого князя, и он стал собираться в поход.

А тем временем в Новгороде Оницифер готовил свою дружину, решив взять себе в помощники Егора. Тот стал отказываться, объявив Лукичу, что ему надо поскорее мчаться за Марфой, коли боярин дал провожатого. Оницифер, недолго раздумывая, отлично поняв Егора и не желая потерять такого помощника, согласился на его поездку, попросив сделать это как можно быстрее. Егор пообещал.