Читать книгу - "Записки морского офицера - Владимир Броневский"

Из экипажа сего брига матросы Устин Федоров и Иевлей Афанасьев особенно отличились. Первый, будучи ранен пулей в ногу, не хотел идти к лекарю и, перевязав рану платком, продолжал стрелять до тех пор, пока другая пуля не пробила ему левую руку. «Нет, ничего, – сказал Федоров, – у меня есть еще правая рука» и, перевязав раны, вышел наверх, взял саблю и оказывал великое желание, чтобы французы отважились на абордаж. Афанасьев был ранен картечью в ногу; когда ему рану перевязали, хотя он и ослабел от истечения крови, но, возвратившись к своей пушке, сказал удивленным товарищам: «Стыдно сидеть внизу, помните, что сказал Иван Семенович: не сдаваться, пока не положим своих голов, а у меня она, слава богу, еще цела»; но с словом сим он поражен был щепой в голову и упал без чувств. Юнга (к сожалению моему, не сообщено мне имя его), мальчик лет 12, во все сражение заряжал свою пушку, стоя за бортом совершенно открыт, с такой веселостью, как бы это было в простом учении. Капитан заметил сие и, после сражения похвалив его храбрость, спросил, неужели он ничего не боялся? «Чего бояться, ваше благородие, – ответил юнга, – ведь двух смертей не бывает, а одной не миновать; если бы французы не бежали, мне бы своей не уберечь».

Анекдоты и военный пир

1) Великодушие и примерная честность 13-го егерского полку, роты капитана Товбичева рядового Ивана Ефимова обратили на себя внимание неприятельского начальства. В сражении 5 июня 1806 года под Рагузой французский солдат, взятый нашим егерем в плен, был отнят черногорцами, которые, по своему обыкновению, хотели отрезать ему голову. Егерь бранился, просил, уступал даже им пленного с тем, чтобы они оставили его живым, и уверял, что за него, по обещанию адмирала, дадут им в главной квартире червонец. Все напрасно, сняли с француза галстук, положили на землю и уже меч блеснул над головой несчастного. Великодушный Ефимов, видя, что не может один защитить его, употребляет последнее убеждение, снимает с креста свои деньги, отдает их и говорит: «Вот вам все, что у меня есть; но если кто из вас осмелится зарезать моего пленника, того первого посажу на штык; вы должны будете убить после него и меня. Подумайте только, какой грех убить своего брата: митрополит проклянет вас!» Набожные черногорцы содрогнулись при сих последних словах, взяли деньги и полумертвый от страха француз сдан егерем в главную квартиру. Пленный сей содержался на корабле «Св. Петр». Спустя некоторое время егерь приезжает на этот корабль к землякам в гости. Француз встречается с ним, узнает его, бросается к нему на шею, обнимает, называет своим избавителем, потом оставляет его, бежит вниз и, возвратившись в минуту, убеждает принять в знак благодарности выработанные им на корабле два талера. Егерь не принимает их; никто не может понять, что это значит; наконец призывают гардемарина, говорившего по-французски, который объясняет все дело. Егерь, не утверждая и не отрицая, что заплатил за француза свои деньги, сказал только: «Может быть, он и ошибается». Француз клянется, что он и в сорока миллионах русских узнал бы его; что лицо его избавителя столь же ему памятно, как и лицо его любовницы. Тогда егерь сказал со всей скромностью: «Если я спас его от смерти и заплатил за то кровные свои деньги, то не с тем, чтобы думал воротить их назад; теперь он пленный и имеет в них гораздо более нужды, чем я. Я доволен и тем, что он меня помнит; когда же ему случится взять пленного, то пусть поступит так, как русский поступил с ним». По размене пленных избавленный егерем французский солдат, увидев, что русские содержатся у них не лучше преступников, явился к Мармонту и сказал: «Генерал! Я был в плену у русских и могу уверить вас, что они нас содержали точно, как своих, или лучше, мы были у них в гостях; сверх того один егерь избавил меня от смерти, заплатил за меня черногорцам все свои деньги, а от меня не хотел взять ничего». Мармонт, желая поощрить и впредь к таковым поступкам, прислал для вручения егерю 100 наполеондоров. В приказе по армии объявлено было: если кто заплатил за пленного несколько своих денег, то с верными доказательствами явился бы для получения оных. Прошло два месяца и никто не являлся; наконец приходит корабль «Св. Петр», отыскивают егеря и представляют адмиралу. Дмитрий Николаевич спросил: почему он не пришел прежде? Егерь отвечал: «Я не имел доказательств, когда отдал деньги, кроме Бога никого не было свидетелей; впрочем, я был уверен, что Ваше Превосходительство сыщете меня». Адмирал похвалил его поступок, отдал ему в свертке сто наполеондоров и сказал: «Французский генерал прислал это тебе в награждение». Егерь принял, развернул и спросил у адъютанта, что это за деньги и сколько в одном золотом червонцев? Адъютант отвечал ему: два. Егерь попросил разменять ему один, потом, взяв из своей суммы 13 червонцев и обратившись к адмиралу, сказал: «Я беру только свои деньги, а чужих мне не надобно». Адмирал, тронутый таковой честностью и благородством, заменил наполеондоры червонцами, прибавил к 200 несколько своих и сказал: «Возьми, не французский генерал, а я тебе дарю; ты делаешь честь русскому имени; ты достоин сей награды и сверх того жалую тебя в унтер-офицеры».

2) 19 сентября, при отступлении к Кастель-Нову, подпоручик Витебского полку Арбенев был взят в плен французским штаб-офицером, который вел его в сторону от сражающихся. На дороге, в кустах, лежал раненый гренадер Колыванского полка. Французский офицер просил Арбенева, чтобы он приказал ему бросить ружье, но солдат вместо ответа прицеливается и убивает неприятеля. В сие время егерский полк, прикрывавший отступление, остановился; Арбенев имел время и хотел отнести гренадера в безопасное место. «Не беспокойтесь, Ваше Благородие! – сказал гренадер, – я тяжело ранен и чувствую, что скоро умру; не мешкайте напрасно: неприятель близко, спасайте себя; а за мою душу отслужите панихиду». Арбенев побежал назад, собрал несколько людей своего полка, встретился по счастью с лекарем, воротился с ним и нашел на том же месте своего избавителя, от истечения крови лишившегося уже памяти. Лекарь перевязал рану; Арбенев, положив раненого на шинель, приказал отнести в свою квартиру и после сам за ним присматривал. Адмирал, узнав о сем, удостоил Арбенева своим посещением, поручил солдата искуснейшему врачу, и хотя он имел две тяжелые раны, однако выздоровел.

3) Лейтенант Н. В. Коробка, отправленный от Капо-Често (что между Себенико и Спалатро) на одной призовой требаке в Катаро, 16 ноября 1806 года встретился с двумя французскими корсарскими лодками близ гряды островов, составляющих канал Каламото. Ни бежать, ни защищаться не было возможности. Груз судна стоил 80 000 рублей, а потому и должно было ожидать, что хозяин оного не упустит столь удобного случая к своему освобождению. Лейтенант полагал себя на верное пленным и хотел было уже приготовить шесть человек своих матросов покориться судьбе. Шкипер Пауло, заметив его смятение и послушав совета товарища своего Наталь Калагариса, подошел к Корбоке и сказал: «Возвратите мне мои бумаги, а сами, с людьми вашими, спрячьтесь в трюм и положитесь во всем на меня». Между тем корсар приближался, сделал выстрел и Пауло отправился к нему на лодку. Начальник оной, посмотрев пашпорт, советовал Пауло беречься русских, потом отпустил его и сам возвратился к берегу. Пауло с радостным лицом входит в каюту, где сидел лейтенант, бросается к нему на шею, целует у него руку и говорит: «Я беспокоился больше о вас, нежели сколько думал о своих выгодах. Слава богу! вы теперь свободны, а я опять ваш пленник». При сих словах подал он лейтенанту полученные от него бумаги. «Лучше, – продолжал шкипер, – хочу зависеть от великодушия вашего начальника, нежели быть освобождену французским корсаром». Сенявин, умеющий ценить благородные и великодушные поступки, получа о сем происшествии рапорт, тотчас на обороте оного написал: «требаку с грузом возвратить шкиперу; отдать на волю его выбрать порт, в коем мог бы он выгоднее продать оный; за освобождение офицера и людей выдать в награждение 200 червонцев и дать открытый лист для свободного пропуска во все блокированные гавани, куда бы шкипер ни пожелал».